Вечером на одной из башен, высившимся по углам крепости, развели высокий огонь. Пламя его освещало дорогу у подножия и площадку для моления.
Близился момент, ради которого казака провели через множество горных круч. Тимофей размял замерзшие пальцы, пошевелил шеей.
Стрелять на таком расстоянии подъесаулу было не впервой. Но никогда раньше, судьба его так не зависела от результатов стрельбы. Промахнешься разок – и все… Можно ставить крест на всей затее… Да и на их с Захаром жизнях…
Вот ведь как жизнь повернулась. Сам же хоронил друга – глаза закрывал, землю кидал на саван, а оно вот как… Горовой подышал на пальцы. На мгновение стало теплее. Он вернулся к мыслям, не дававшим покоя с самой Антиохии.
А что, ежели все это, воскрешение Захара, его похищение, что если, все – только морок, наведенный чернокнижниками? Ведь не боги же эти христопродавцы – людей воскрешать?! Тимофей Михайлович оглянулся на охранников. У-у-у, вражины! Стерегут! Он задумался.
Ведь спрашивал он Захара в городе, хорошо распытал. Обо всем, что знали только они вчетвером и никто более. Ответы были правильные, верные ответы. Значит, красноармейца они воскресили, а не просто паренька с ликом похожим подобрали, да к казаку привели… Или не убивали даже, а только… Что же они сделали?
Его прошиб пот. А что ежели христопродавцы тело мертвое с погоста подняли?! Как упыри?! Так что отвечать может, а душа уже вон улетела? Казак незаметно перекрестился.
Не-е-е… Не могло так быть. Держал он Пригодько за руку – та теплой была. Да еще, когда красноармеец клялся, он серебряный крест подъесаула, освященный в церкви, в ладонях держал. Упырь бы не смог, значит, чист Захарушка перед Создателем. Отлегло на душе…
Ладно. Главное нынче – выполнить задание супостата чернявого. А там они с Захаром, да еще и Костю с Улугбеком отыщут… Он не переставал разминать пальцы, согревая их для предстоящего дела. Мысли, меж тем, не прекращали роиться. А что, если…
За спиной засопели тюрки охраны. По-прежнему двое из них топтались рядом, а двое оставались в лагере, разбитом в сотне шагов отсюда. Там скалы хоть немного укрывали от осеннего горного ветра. Тюрки нервничали.
Двери, ведущие на площадку, где должен был появиться враг «Одина», приоткрылись.
Первыми выскользнули слуги с жаровнями, полными углей. Следом потянулись стражи с обнаженными саблями. Они проверили каждый закуток, осмотрели стены и скалы поблизости.
Горовой вжался в камень. Гарук и его напарник юркнули за гребень скалы. Вроде должны за спиной стоять, следить, чтобы справил все, как надобнать, а едва должен враг появиться, прыснули, как телята от волка. Подъесаул повел стволом, ловя в прорезь прицела дверь. Стражи ушли, оставив пустую площадку на откуп ветрам.
