- Ты похож на певца, Александр, - засмеялся Цветухин, любуясь им.
- А как же? - сказал Пастухов и широко обвел рукою стол. - Награда жизни. Я люблю людей, которые угощают, как прирожденные хлебодары.
Он взглянул одобрительно на Мефодия, помолчал и добавил:
- Умница... Здоровье Мефодия!
Они чокнулись, произнесли свой краткий спич: "Поехали!" - и в это время услышали звяканье дверной щеколды. Мефодий вышел в сени и, тотчас возвратившись, сообщил, что какой-то галах говорит, будто ему велели прийти.
- Крючник, такой кудрявый, да? - спросил Цветухин. - Зови его сюда.
- На кой черт он тебе нужен? - сморщился Пастухов.
- Зови, зови.
Парабукин вошел согнувшись, будто опасаясь стукнуться головой о притолоку. Улыбка, с которой он обращался к своим новым знакомым, была просительной, но в то же время насмешливой. Глаза его сразу остановились на самом главном - на бутылях с водкой, и он уже не мог оторваться от них, точно от какой-то оси мироздания, перед ним фантастично возникшей. Было понятно, что не требуется никаких слов, и все последующее произошло в общем молчании: Мефодий принес чайный стакан, Цветухин налил его до краев, Пастухов положил хороший кус ветчины на калач, Тихон Парабукин быстро обтер рот кулаком и принял стакан из рук Цветухина молитвенно-тихо. Он перестал улыбаться, в тот момент, когда наливалась водка, лицо его выражало страх и предельную сосредоточенность, как у человека, выслушивающего себе приговор после тяжелого долгого суда. Пил он медленно, глоток за глотком, прижмурившись, застыв, и только колечки светлых его кудрей чуть-чуть трепетали на запрокинутой голове.
- Здорово, - одобрил Пастухов, протягивая ему закуску.
Но Парабукин не стал есть. Он содрогнулся, потряс головой, крепко вытер ладонью лицо и с отчаянием проговорил:
- Господи, господи!
- Раскаиваетесь? - спросил Пастухов.
- Нет. Благодарю господа и бога моего за дарование света.
- Давно пьете? - спросил Пастухов.
- Вообще или за последний цикл?
- Вообще, - сказал Пастухов, засмеявшись.
- Вообще лет десять. Совпало как раз с семейной жизнью. Но не от нее. Не семья довела меня, а, правильнее сказать, я ее.
- Пробовали бороться?
- С запоем? Нет. Тут больше Ольга Ивановна выступает с борьбой. Видели, как она у меня денежку конфисковала? А я не борюсь. Зачем?
- Пьете сознательно, да?
- А вот вы как пьете - бессознательно?
- До потери сознания, - сказал Мефодий.
Парабукин улыбнулся уже совсем безбоязненно. Лицо его расцветилось, Самсонова сила ожила в нем, он стоял прямой и выросший. Пастухов не сводил с него клейкого взгляда, без стеснения, в упор изучая его, точно перед ним возвышался каменный атлант.
