— Да нет, все правильно. Настоящие эксцессы, к сожалению, тоже иногда случаются, но если кто-то и накуролесит в нашем маленьком герцогстве, то потом обязательно выясняется, что несчастный пребывал в состоянии аффекта. Например, на почве ревности. Ревность, это такой бес, которого так просто не изгнать из человеческой души, и особенно страшно, когда ревность имеет основания. Супружеская неверность разрушает все, потому что разрушает прежде всего гармонию. Рвется ниточка, соединяющая нас с природой, с Богом.
Неужели все это было сказано сотрудником полиции? Сыщиком?
На секунду я потерял чувство реальности. Таких сыщиков не бывает. Человек философствующий возле моей кровати, был ненастоящим, неправильным, он и не мог быть иным, потому что в мире, который он вокруг себя творил, отсутствовала гармония. Я должен добиться соответствия, понял я, иначе… Что — иначе? Иначе мне опять станет плохо…
— Продолжайте, — прошептал я, закрывая глаза. — Слушаю вас очень внимательно.
Ты должен быть другим, думал я, и ты будешь другим. Я исправлю тебя, я сделаю из тебя героя, достойного твоей звучной фамилии… Привычно включился мозг и возникла картинка. Герой был поджарым и сухим — никакой вам полноты! — выбритый череп, маленькие злые глаза. Гениальный, исполненный совершенства нос — чтобы вынюхивать и бежать по следу. Ни капли обаяния, лишь фанатичная нацеленность на результат. И чтобы никогда не улыбался. И чтобы мало говорил. Хищник, профессионал, волк… Лабиринт мертвых подземелий, думал я, черные стены и душная тьма. Вот тебе гармония, сыщик Руди, наслаждайся. Теснятся анфилады бесформенных залов, мелькают зыбкие контуры предметов, вздыхает дощатый пол под ногами. Ты — в этих готических декорациях, неслышными прыжками мчишься вперед, отыскивая путь во мраке. Нескладный, согнутый и вместе с тем стремительный, неудержимый, страшно горят глаза, ноздри стелятся по комнатам — что еще? — ага, семизарядный «дюк» в руке, чудовищное оружие профессионалов, начиненное смертью пятьдесят второго калибра… Реликвия спрятана во чреве древнего замка, но враг знает об этом, нелюдь поганая, и нужно опередить Зло, пока когтистая лапа не коснулась крышки саркофага… Боже, какая пошлость, думал я. Почему мне опять плохо? Неужели я захочу когда-нибудь изобразить такого героя на бумаге? Где же врач?
— …В конце концов человек теряет то, что заслужил всей предыдущей жизнью, — втолковывал мне неправильный полицейский. — Он теряет свои ночи, перестает видеть сны. Попробуйте представить себе этот позор — человек разучился видеть сны…
