— Это верно, скоро я буду отцом, — негромко сказал он. — И не стыжусь этого.
— Окрутили, — ехидно прищурился Маршалл. — Взнуздали и оседлали.
— Может быть, — ядовито ответил Д'Аугусто. — Но я взвалил себе на плечи ношу, которую должен нести каждый из нас, если не хочет, чтобы его род канул в Лету.
— И похоже, особо заставлять тебя не потребовалось!
— Нет, ибо моя леди прекрасна, — тут глаза Д'Аугусто блеснули и он улыбнулся. — А если я с радостью несу этот груз, тем лучше для меня. И мое сердце полнится заботой, как сберечь мои владения для потомков. Вглядываясь в дороги лет, лежащих впереди, я должен решить, какой путь выбрать, чтобы наша страна Греймари преисполнилась мира и обилия — если будет процветать эта земля, будет процветать и мой род.
— И Корона — твой вернейший путь к столь грандиозным перспективам, — презрительно заметил Маршалл.
— У планов короля есть свои достоинства.
— Скажи лучше — королевы!
— Пусть даже так, — пожал плечами Д'Аугусто. — Пока они прокладывают гладкий путь, по которому пойдут и мои дети, мне все равно, что его руками ведет воля королевы.
— Даже если это урежет твою власть? Или опорочит твою честь?
— Не бесчестие — следовать за владыкой, в которого я верю! И если мне достанется не вся слава, что с того? А что до потери власти, она не столь велика, чтоб тревожить меня.
— Зато она тревожит твоего родителя! — вспыхнул Гибелли. — Он сражался, чтобы остановить руку королевы, и хоть и проиграл, но принял поражение с честью! Это королевская честь была запятнана, ибо они укрылись за кучкой нищих и ведьм! Неужели дворянин и сын дворянина может оправдать такую низость!
Грац раскрыл было рот, но Гибелли не дал ему сказать.
— А что же твои предки? Что же благородные Бурбоны, основавшие твой род? Потерпели бы они такое вмешательство в собственные дела? Стали бы они рассуждать о «народном благе».
— Их времена прошли, — сжал губы Д'Аугусто. — Их солнце закатилось. А я должен думать о своих днях и о своих сыновьях.
— Красивыми словами ты оправдываешь измену своему роду!
— Искать благополучия для моих наследников и подданных — отнюдь не измена! — возмутился задетый за живое Д'Аугусто. — И если король установит надежный мир, это убережет каждый знатный род куда лучше, чем собственная армия — подумай сам, ведь не будет больше ни соседских усобиц между лордами, ни опустошенных полей, ни крестьянских жизней, принесенных в жертву фальшивому идолу Гордости!
— Гордости? — искривились губы Гибелли. — Вот уж не думал, что тебе знакомо это слово! Зато о Чести ты наверняка не слыхал, потому что продал ее!
