Дон Энрике чувствовал себя способным на любую жертву ради Аны, но мысль о женитьбе на ней казалась ему кощунством. Ни за что на свете он не отказался бы от этой женщины, однако понятия о чести рода, внушенные ему с детства, делали для него невозможным брак с дочерью даже не сельского идальго, а торговца, да еще легкомысленной кокеткой, весьма благосклонно относившейся к своим бесчисленным поклонникам.
Близилось тринадцатое августа – день святого Ипполита, и город Мехико готовился пышно отпраздновать годовщину падения империи ацтеков и вступления Кортеса в Теночтитлан. Дамы готовили наряды и драгоценности; молодые люди собирали конные отряды для участия в процессии; жители заранее украшали фасады своих домов. На улицах, по которым должны были торжественно пронести знамя завоевателя, воздвигались помосты для зрителей. Даже в храмах собирались отметить день славы для испанцев, день траура и печали для индейцев. В народе толковали, что Мехико никогда еще не видывал подобной роскоши. Капитул и местные власти решили в этом году затмить всех своих предшественников, все было призвано доказать их верность и преданность его величеству – музыка и конные состязания, балы и празднества, восхваления и шутовство.
Накануне великого дня город был оживлен сверх обычного. По всем улицам сновали портные, шорники, золотошвеи, ювелиры, слуги и рабы; с величайшей осторожностью оберегая свой груз, несли они, кто – китайский фаянс, кто – шитые золотом пышные юбки или бархатные панталоны и камзолы, кто – украшенные золотыми и серебряными бляхами седла и сбрую, кто – перья, цветы, драгоценности, парчу – словом, вещи неслыханной ценности, об истинном назначении которых не всегда даже можно было догадаться. Балконы домов были задрапированы парчой и камчатной тканью, шитой разноцветными шелками, и убраны выставленными напоказ золотыми и серебряными блюдами, японским фарфором, редкими растениями и цветами в фантастических китайских вазах. Все это нагромождение богатств стоило целого королевства.
Дон Энрике прогуливался с друзьями по улицам, наслаждаясь общим оживлением. Он рассчитывал увидеться во время торжеств с доньей Аной и, пользуясь праздничной суетой, незаметно поговорить с ней. Проходя по площади мимо часовни шорников, – называвшейся так, потому что за порядком в ней следили члены этого цеха, – Энрике заметил, что за ним неотступно следует какой-то негритенок, подавая ему таинственные знаки. Юноша заколебался, не зная, к нему ли обращается негритенок, но вскоре, увлеченный беседой, позабыл о нем. Так дошли они до угла улицы Такуба. Дон Энрике разглядывал балконы, а негритенок, оттесненный толпой, пытался догнать его. Наконец юноша остановился. Негритенок, воспользовавшись моментом, подбежал к нему и тихонько дернул за полу. Дон Энрике обернулся, и мальчуган показал ему записку, одновременно поднеся палец к губам в знак молчания.
