Она спрятала лицо на его груди, и в следующий миг он почувствовал кожей прикосновение ее языка, а ее рука скользнула вниз живота.
– Эйнджел…
– Мне всегда говорили, что я способная ученица, – шепнула она лукаво, обхватывая пальцами его мгновенно напрягшуюся плоть. – Может, пора начать следующий урок?
Было уже почти светло, когда Эйнджел снова проснулась. Он лежал за ее спиной, и она чувствовала его уютное тепло и ровное дыхание. Вся она, и телом, и душой, была преисполнена покоем, благодарностью, счастьем. Она и не представляла себе прежде, что мужчина может быть таким нежным с женщиной, что такое вообще возможно. Да ради него она готова…
Рука Макса двинулась к ее груди и по-хозяйски сжала ее, хотя дыхание осталось все таким же спокойным. Он спал. Можно было посмотреть наконец на его лицо, чтобы запечатлеть в памяти навсегда. Когда-нибудь она расскажет своему ребенку, каков был его отец.
Эйнджел медленно протянула руку и отодвинула занавеску, впуская свет, потом осторожно высвободилась из его объятий и повернулась.
– Нет! Только не это!
Макс проснулся в то же мгновение, когда она вскочила с кровати, хватая простыню, чтобы скрыть свою наготу.
– Нет! – кричала Эйнджел. – Нет, нет!
Эйнджел закуталась поплотнее в простыню, пытаясь сохранить хотя бы остатки достоинства. Пусть он не думает, что одержал над ней верх.
А он – ни стыда ни совести – спокойно поднялся с постели и встал напротив, даже и не пытаясь прикрыться.
– Нет? – наглым тоном произнес он и наклонился за халатом. – Что-то ночью я этого не слышал.
– Прикройтесь, сэр, – фыркнула Эйнджел. – Не стыдно?
Он холодно улыбнулся в ответ, но все же надел халат.
– В том, что было между нами этой ночью, миледи Эйнджел, ничего постыдного нет. Ничего.
– Так уж и ничего?! – Эйнджел просто трясло от возмущения и стыда. Она поделилась с ним своей самой сокровенной тайной, отдалась ему, а он все это время лишь использовал ее. – То, что вы сделали, не просто постыдно. Это подло. И я – господи, помоги мне – ношу ребенка от этого человека?!
Он угрожающе шагнул вперед.
– Ваш ребенок не от меня, миледи. Вспомните других своих любовников и не вздумайте вешать на меня своего ублюдка.
Этот негодяй оскорбляет и ее, и ее дитя! Но она не отступит перед кузеном Фредериком, своим врагом. Эйнджел гордо выпрямилась и подняла подбородок. С баронессой Роузвейл не так-то легко справиться.
– Мой ублюдок, как вы изволили выразиться, кузен, был зачат на скамье в оранжерее, когда я лежала без сознания. И это сделали вы! Или, может, осмелитесь отрицать?
