Но куда было Миколе до Малышева! У того поворот быстрый (тяжелая махина поворачивается мгновенно, как человек, которого окликнули). Тот зачерпывал полный ковш сразу. И потом ковш разверзался точно над кузовом (можно вопреки правилам встать у колеса — ни камешком не заденет). А у Миколы...
Малышев, спокойно следивший за трепыханием ученика, все чаще говорил: «Будешь».
В то же время происходили разные события. Один парень из Миколиной компании что-то спер в соседнем бараке. И Микола осудил его. Не за воровство, ясное дело, — за нарушение слова. Козлов-то ведь свое пока держал. Краденое деликатненько подбросили владельцу. Потом другой парень с ДОКа, примерявшийся за два месяца к трем профессиям, собрал свое барахлишко и удрал. И Козлов накричал на Миколу. И Миколе — что совсем странно — было не унизительно, что вот начальник кричит на него, как на своего. Он, конечно, огрызался, но лениво и без настоящей злости...
Потом все пошло прахом. Во время перерыва в столовой Микола сцепился из-за очереди с каким-то здоровенным малым. Тот, видимо, принял Миколу за слабачка, которому можно наступить на мозоль.
Ну, обычный в таких случаях разговор: «Давай-ка выйдем отсель на минутку». — «Давай!» — «Я тебя трамтарарам изукрашу». — «А ну...»
Они дрались молча, исступленно. Тот был сильнее, Микола злее и опытнее. Кто-то кинулся разнимать — ему тоже досталось. Подоспела милиция. А тот уже в кровище по брови...
— Будем оформлять дело.
«Все, — думал Микола, — не судьба мне».
Мелькнула мысль: пойти к Козлову, попросить, поклясться, что в последний раз. Он даже засмеялся такому сопливому желанию. Но в конце концов пошел и просил. Его жизнь поломается, если его теперь посадят. Может, пошла Миколина жизнь по колее, если бы не этот несчастный случай...
Козлов холодно выслушал Миколу. Разговаривать не стал.
— Это — дело соответствующих органов, — сказал он. — Вот таким путем...
Микола страшно обозлился на себя: ну что, гад, добился? Покланялся, попросился и получил по носу.
Пришел в общежитие, сказал своим, что уезжает. Сразу после получки рванет... И ребята не стали его отговаривать. Разве что загрустили. Зажурились, как говорят на Украине.
На другой день, собравшись с духом, пошел Микола в котлован. Руки в карманах, физиономия независимая. Малышев даже не посмотрел в его сторону. Молчат... Работают... Потом тот не выдержал.
— Очень, — говорит, — мне нужен тут, на «Ковровце», бандюга.
Он это, как теперь Микола понимает, совсем не зло сказал, из педагогических соображений. Но тогда Микола ничего понимать не хотел, он был как порох и только искал случая...
