При этом Александр чётко спрашивал: может ли Россия рассчитывать на помощь Германии?
Вопрос был подобен удару бича. Вопреки дипломатической этике Бисмарк промолчал. И тогда Александр обратился к военному уполномоченному германского императора в Петербурге генералу Вердену за официальным ответом. Верден немедленно запросил Берлин.
Дальнейшая игра в молчанку сделалась невозможной. В октябре 1876 года германский посол в Петербурге Швейниц получил предписание канцлера передать русскому правительству ответ, таивший многозначные политические последствия. Бисмарк писал: «…мы сначала сделаем попытку убедить Австрию в случае русско-турецкой войны поддерживать с Россией мир… Если, несмотря на наши старания, мы не сможем предотвратить разрыв между Россией и Австрией, и тогда у Германии ещё не будет оснований выйти из состояния нейтралитета. Но нельзя наперёд утверждать, что такая война, особенно если в ней примут участие Италия и Франция, не приведёт к последствиям, которые заставят нас выступить на защиту наших собственных интересов. Счастье может изменить русскому оружию перед лицом коалиции всей остальной Европы, и мощь России будет серьёзно и длительно поколеблена, это, естественно, не может отвечать нашим интересам. Но столь же глубоко будут задеты интересы Германии, если возникнет угроза австрийской монархии: её положению европейской державы или её независимости. Это приведёт к исчезновению одного из факторов, на которых основывается европейское равновесие».
Ответ, достойный Бисмарка: категоричный и угрожающий – Германия поддержит империю Габсбургов.
В беседе с Горчаковым, на которой присутствовал Жомини, Швейниц доверительно заявил: рейхсканцлер Бисмарк согласится на активную поддержку России при условии, если та даст Германии гарантии на владение французскими провинциями – Эльзасом и Лотарингией.
Горчаков не скрывал разочарования:
– Мы ждали от вас иного, а вы привезли нам то, о чём нам давно известно.
И переглянулся с Жомини.
Беседа заводила их в откровенно дипломатические дебри.
– Русские гарантии в отношении Эльзаса и Лотарингии, зафиксированные в договоре, могут изменить наши позиции, – сказал немецкий посол.
На что Горчаков ответил:
– Это принесло бы вам мало пользы. В наше время договоры имеют призрачную ценность.
Ни один мускул не дрогнул на лице Жомини. Швейниц ядовито парировал:
– Однако, ваша светлость, вы сами выражали сожаление, что мы не связаны с вами никаким договором.
