— Та-ак! — протянул мой отец. — Та-ак! Спасибо, что сообщил.
Коробов вежливенько улыбнулся своей тонкой улыбочкой:
— Ничего у тебя не получится, Федор Васильевич.
— И на Смолевича найдем управу!
— Товарищ Смолевич — ленинец, Федор Васильевич, Ленин тоже навстречу нашему брату шел — нэп утвердил.
Отец опустил крупную голову, произнес глухо:
— Ох и скользкий ты враг, Антон! Та глиста, которая изнутри точит.
Коробов ласково щурился в висок моему отцу и не отвечал.
Висела над улицей красная пыль, колготились бабы, мычали коровы, за огородом в бурьяне неистово кричал дергач.
Над уличной неразберихой вознеслось победно-въедливое:
— С-сы дороги!.. Мы на горе всем буржуям!..
По самой середине закатно-красной дороги, приседая на длинных, ломких ногах, размахивая длинными, угловатыми руками — ни дать ни взять поднявшийся торчком паук-великан, — вышагивал Ваня Акуля.
— С-сы дороги! Пр-ролетарий идет! Ги-ге-мон, в душу мать!..
Лохматая шапка наползала на нос, острокостистый, в цыплячьем пуху подбородок задран, портки коротки, открывают голени, босые ступни гегемона корявы и растоптанны.
— Нынче я хозяин! Беднея меня нету! Мне нова власть служит!.. Дор-рогу Иван Макарычу!.. Вот она, наша родима нова власть! Федор Васильевич! Товарищ Тенков! Глянь сюды — гигемон пришел!
Гегемона качало посреди дороги.
— Новоселье праздную! В честь всех вождей нынче выпил! Да здравствуит!..
— Где деньги взял? — спросил отец.
— Кофик… Конфик-ско-вал!.. — Ваня Акуля узрел Коробова. — Мироеду и кровопийцу! Наше вам с заплаточкой!.. От передового класса!..
— Что продал, передовой класс? — напомнил Коробов вопрос отца.
— Не жил-лаю буржуем быть! Брезгаю!..
— Уж не из инвентаря ли что?.. Смотри, Федор Васильевич, растащит он инвентарь, не соберете потом.
— Крышу я продал!.. Жылезо! Я хоть и первый ныне, но простой… Все живут под деревянными, а я под жылезной — не жил-лаю!
— Эге! — весело удивился Коробов. — Сколько хоть дали-то?
— Я простой!.. Ставь четверть — бери жылезо!.. Не жил-лаю!..
— Кому? — спросил отец.
— Коней завел! Жылеза захотел! А я презираю!
— Уж не Богаткину ли Мирону?..
— Ему! Жылеза захотел! Презираю!
— Пропал дом, — без особой жалости, пожалуй, даже с торжеством произнес Коробов.
— Не хочу кулацкого! Хочу бедняком! Потому что честь блюду! Потому что… вышли мы все из народу! Дети семьи трудовой!.. А хошь, повеселю партейного человека?.. И ты, мироед-кровопийца, смотри — разрешаю!..
И-их, лапти мои
Скороходики!..
