– Это фальшивый документ! – закричала я. – Фальшивый! Кому ты заплатил, чтобы его сделали?
– Извини, кариньо, я не понимаю твой русский, – гадко ухмыльнулся Антонио и крепко вцепился в мое запястье.
– Я не сумасшедшая!!! – закричала я вышедшему к нам полицейскому. – Этот документ – фальшивый! Фальшивый!
– Сеньор полицейский, долго еще? – недовольно спросил муж. – Моя жена нервничает, нам лучше поехать домой.
– Вам нужна помощь? – вежливо осведомился «страж порядка». Черт бы тебя побрал! Это мне нужна помощь, мне!
– Да! – закричала я.
– Нет, – прошипел Антонио, и я, изловчившись, в отчаянии укусила его в плечо. Не больно, потому что преградой послужил толстый свитер, в который был одет он.
– Вот видите, сеньор! – обрадованно закричал муж, которому эта моя выходка и в самом деле пришлась на руку. – Давайте документы, мы уходим.
– Сеньор, я могу вызвать врача… Чтобы помочь вашей жене…
Ишь как заговорил сейчас! А раньше, раньше почему не хотел помочь мне? Это он позвонил моему мужу? Но как, как? Я зло зыркнула на предателя-полицейского, но он не заметил моего взгляда, потому что в этот момент, ожидая ответа, таращился на Антонио.
– Нет, спасибо, нам не нужна помощь. Мы едем домой, – отрывисто и жестко сказал муж и, крепко обняв меня за плечи, повел из комиссарии. Я больше не брыкалась и не вырывалась, поняв тщетность своих попыток, и только лишь в дверях оглянулась и внятно сказала полицейскому:
– Я не сумасшедшая.
– Извините, сеньора, – виновато развел руками он. – Не могу ничего сделать, документ официальный. Ваша жизнь – частная.
Я больше ничего не стала говорить, и так все ясно. Этот полицейский, погрязший в бюрократии, мне не помощник. И от его сочувственного взгляда стало лишь тошно.
В машине за всю дорогу я не произнесла ни слова. Мыслей не было, голову будто заволакивал туман. Полная апатия ко всему происходящему. Что будет потом, когда мы вернемся в дом, что будет со мной вообще – мне как-то враз стало все равно. Антонио тоже молчал, и его молчание было куда красноречивей крика, оскорблений, злобного шипения. Но мне было «параллельно», как выразилась бы Верка, злится он, не злится. Инстинкт самосохранения, видимо, так перетрудился за минувшую ночь, что сейчас попросту сдал позиции. Уснул. Умер. И без него, без его работы мне и правда стало безразлично, что там маячит впереди.
Ни слова я не вымолвила и тогда, когда Антонио, крепко взяв меня за руку, ввел в ненавистный мне дом.
