В Аннушкиной комнате было тепло и тихо. На столе, заваленном книгами и чертежами, горела настольная лампа, на потолке отражались оранжевые круги - от печки. Матюхин босиком ходил по разноцветным ряднушкам с книгой и ерошил пятерней бороду.
Родион с порога объявил:
- Гриша, я нашел трубы!
- Какие трубы? - удивился Григорий.
- Да те, с комплекса.
- И много?
- Двенадцать штук.
- Где же?
- У нас… в саду. Не знаю, как они там очутились. Их раньше там не было…
- Ну, братишка! - ахнул Григорий. - Ты уверен, что они оттуда, с комплекса?
- А откуда еще? - даже обиделся Родион. - Они внутри оцинкованные.
- Вот тебе на! - Матюхин медлил, не зная, что предпринять. - Ну и что ты предлагаешь?
- Как - что? Отвезем на тачке обратно.
- Ладно, пойдем посмотрим.
Родион привел его к трубам, осветил фонариком.
- Да-а, те самые… Ну и ситуацийка создалась, скажу я тебе!… Просто не знаю, что мне делать, Родя.
- Гриша, но ты же не пойдешь в милицию заявлять на моего отца? - тихо, с надеждой спросил Родион.
- Да я не про то, чудак ты этакий!
- Спасибо, Гриша…
- За что спасибо? - сердясь, произнес Григорий. - Мы позже выясним у твоего отца, как они сюда попали. Я этим займусь. Ясно?
- Ладно, - согласился Родион, хотя собирался это сделать сам.
- Ну, а теперь отправляйся спать, а я трубы перевезу на комплекс.
- Не-ет, я сам хочу это сделать! - сказал упрямо Родька.
Почувствовав, что не сможет переубедить Родиона, Григорий согласился:
- Тяни тачку на край выгона, а я перетащу туда трубы. И давай без лишнего шума.
Наработался Родион ночью так, что едва ноги домой приволок.
Перед тем как лечь спать, взял будильник из комнаты матери. Поставил на стол в изголовье. Засыпая, твердил про себя: «Будильник зазвенит - я проснусь… Будильник зазвенит - я проснусь…»
А проснулся от собачьего лая. Вскочил с постели, включил настольную лампу, одеваясь, заметался по комнате. Будильника на столе не было. За темным окном настойчиво лаял Кудлай. Он всегда так провожал мать на край села.
Выглянул Родион в переднюю - бабушка разжигала печь. Родион положил ломоть хлеба в карман и вышел.
Село еще спало. Ни человеческого голоса, ни собачьего лая. Свет редких уличных фонарей увязал в тумане. Родион шел, спотыкаясь и оскальзываясь. Сослепу забрался в глубокую колею, наполненную водой… А мать почти каждый день ходила по этой дороге!…
В коровнике, тускло освещенном запыленными лампочками, уже хлопотали доярки у своих коров: вычищали навоз, носили в корзинах измельченную тыкву, доили… Мать выгребала тяпкой из стойла.
