Опрокинув стул, Андрей выбежал из комнаты.
- Что же будет, папа? Что же будет? - потрясение произнесла Мария.
- Сунут дурака в тюрьму - то и будет!… Ты, Маша, тут тоже виновата. Ведь знала о его делишках на ферме, видела, что он пошел по кривой дорожке, да помалкивала.
Мария подняла на тестя глаза, полные слез:
- А вы разве не замечаете, как мы живем в последнее время?… Он мне рассказывает про свои дела?… Советуется со мной?… Он другим рассказывает…
- Каким таким другим? - опешил Матвей Степанович.
- Да ладно тебе допытываться, - остановила его Акулина Кондратьевна, кивнув на Родиона.
Матвей Степанович умолк и больше ни слова не вымолвил до конца обеда. А потом оделся и сказал Родиону:
- Пойдем, внук, поработаем.
- Господи, что ты себе в голову взял, отец! - всполошилась Акулина Кондратьевна. - Едва оклемался - уже работать собрался.
- Тихо, мать, тихо! Знаешь, работа человека на земле держит.
Они вышли во двор. День был ясный, тихий. Оранжевая листва на деревьях, просвеченных солнцем, казалось, пылала огнем.
Дед Матвей оглядывал двор, и село, и степь с таким жадным любопытством, будто вернулся откуда-то издалека и очень соскучился по родным местам.
- Хорошо! Жить бы да радоваться…
- Живи сто лет и радуйся, деда! - сказал Родион.
- Жаль, внук, не получается.
В мастерской Матвей Степанович неторопливо надел передник, прибрал токарный станок, осмотрел инструмент на полках, выбрал стамеску и закрепил буковый валек в патроне Родион подмел около верстака и станка.
- Ну, Родька, начнем. Еще одну балясинку выточим, распустим обе и к дверям поставца прилаштуем. А ты приглядывайся, примечай. - Он упер стамеску в подставку. - Ну, с богом, как говорится. Жми, внук!
Родион разогнал маховик так, что его спицы слились в оплошной круг. Из-под лезвия стамески полилась пахучая стружка. На вальке стали обозначаться окружности. Дед Матвей почему-то кривился. И вдруг стамеска с визгом вырвалась из его рук, и крутнувшись в воздухе, упала на землю. Испуганный Родька снял ногу с педали. Недоточенная балясина перестала вращаться, и теперь на ней можно было рассмотреть выщербину.
С усилием сжимая и разжимая непослушные пальцы, Матвей Степанович разглядывал их, качал головой:
- Руки судорогой свело… Видно, табак мое дело, Родя!
- Да ты не переживай так, деда! - ласково сказал внук. - Это у тебя от тех сонных таблеток… Пойдем, прогуляемся, просвежимся, а?
Матвей Степанович молча взял палку - чего раньше никогда не делал - и, опираясь на нее, прихрамывая сильнее обычного, пошел со двора. Повернул не в сторону села, а к выгону.
