— Наизусть, — проговорила мадемуазель Жиро, — к следующему уроку ты должен выучить ее наизусть, понял?
— Ладно, наизусть.
— Я вам обещаю, — заверила мать.
— Так не может дальше продолжаться, он совершенно отбился от рук, это просто возмутительно…
— Я вам обещаю.
Мадемуазель Жиро не слушала ее, размышляя о чем-то своем.
— Послушайте, мадам Дэбаред, а что, если попробовать, чтобы ко мне на уроки его водили не вы, а кто-нибудь другой. Посмотрим, может, хоть это что-нибудь даст…
— Не хочу! — громко запротестовал малыш.
— Боюсь, мне это будет очень больно, — взмолилась Анна Дэбаред.
— Сожалею, но нам придется пойти на это, — настаивала на своем мадемуазель Жиро.
На лестнице, едва за ними захлопнулась дверь, малыш сразу остановился.
— Ты видела, какая она злюка?
— Ты делаешь это назло?
Мальчик внимательно разглядывал стадо подъемных кранов, теперь неподвижных на фоне неба. Где-то вдали зажигались огнями предместья города.
— Не знаю, — ответил малыш.
— Боже, как же я тебя люблю.
Внезапно мальчик стал медленно спускаться вниз.
— Я больше не хочу учиться музыке.
— Гаммы, — проговорила Анна Дэбаред, — я никогда их не знала, но разве можно без них?
Анна Дэбаред не вошла внутрь, а остановилась в дверях кафе. Шовен устремился ей навстречу. Едва он оказался рядом, она обернулась в сторону Морского бульвара.
— Уже столько народу, — тихонько пожаловалась она. — Эти уроки музыки, они кончаются так поздно.
— Знаю, — отозвался Шовен, — я слушал ваш урок.
Мальчик высвободил руку, удрал на тротуар, горя желанием побегать, как привык по вечерам каждую пятницу. Шовен поднял голову к небу, еще чуть освещенному, темно-синему, и подошел к ней поближе, она не попятилась, не отступила назад.
— Скоро уже лето, — заметил он. — Пойдемте.
— Но в наших краях этого почти не чувствуешь.
— Да нет, бывает, что чувствуешь. Вы и сами знаете. Вот, например, нынче вечером.
Мальчик перепрыгивал через канаты, напевая сонатину Диабелли. Анна Дэбаред последовала за Шовеном. В кафе было полно народу. Мужчины залпом, будто по обязанности, выпивали свое вино, едва их обслуживали, и тотчас же торопливо расходились по домам. Им на смену являлись другие, из цехов, что подальше.
Не успев переступить порог кафе, Анна Дэбаред остановилась как вкопанная. Шовен обернулся к ней, подбодрил улыбкой. Они прошли в самый дальний конец длинной стойки, меньше всего на виду, где она выпила свой бокал вина, очень торопливо, залпом, как мужчины. Бокал еще дрожал у нее в руках.
