ГЛАВА 7
ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР
После завтрака, Володька все же решился расспросить деда. Наверное, из-за Маруськи. Уж очень обидным показалось, что мечты деревенской семилетней девчонки, всю жизнь просидевшей в этой дыре, совпали с его, Володькиными, тайными надеждами.
Временами Володька жалел, что уговорил Пашку рассказать местную легенду. Но с другой стороны, если это правда…
«Тьфу, черт! Опять за рыбу деньги! Правда, неправда…»
Володька нешуточно разозлился на себя. Покрутившись у крыльца, он все-таки пошел к деду.
Старик, расстелив прямо поверх травы кусок брезента, ощипывал принесенных глухарей. Володька с содроганием отметил: птицы опять без голов, шеи безжалостно разодраны, и снова — никаких следов дроби.
Однако ясный день — не темная ночь, поэтому Володька рискнул. Уселся на поваленный недавней грозой ствол чахлой и уже чуть трухлявой березы и старательно откашлялся, пытаясь привлечь внимание старика.
Володьке вдруг показалось, что прапрадед едва заметно улыбнулся, и сердце мальчика забилось стремительнее.
— Дед, а дед, — робко окликнул он.
— Ну?
— Можно, я пару вопросиков тебе задам?
— Что, только пару?
— Э-э… Не знаю… — слегка растерялся Володька.
— Задавай, — добродушно усмехнулся дед. — Ты же для этого подошел.
— Знаешь, я… э-э… как бы это сказать?
— А прямо нельзя? Чего уж вокруг да около бродить, коли решился.
— Попробую, — вздохнул мальчик. И, словно бросаясь в ледяную воду, торопливо выдохнул: — Дед, а что ты знаешь об оборотнях?
Старик отложил последнюю тушку в сторону. Тщательно сполоснул в тазу с водой окровавленные руки и медленно развернулся к внуку.
— Вот как. Об оборотнях. Интересно.
— Ну да, — немного испуганно зачастил Володька. — Кто они, по твоему, такие, а?
Роман Феоктистыч бросил на него тяжелый взгляд:
— С чего вдруг спрашиваешь?
— Так… Просто…
— Просто так ничего не бывает.
Володька покраснел и уставился в землю. Старик укоризненно покачал головой:
— Все-таки кто-то распустил язычок… Нехорошо. Ну да ладно!
Роман Феоктистыч подошел к своему забытому спальнику. Развернул его, сел и похлопал рукой по старенькому брезенту, которым был простеган спальный мешок:
— Садись уж, горе мое.
Роман Феоктистыч прислонился спиной к рябинке и немного насмешливо посмотрел на осторожно пристраивающегося рядом внука:
— Ты мою библиотеку видел, аль нет?
