Когда Зуберман кончил играть, ей хотелось и плакать, и смеяться. Потому что у нее в душе все еще противоборствовали весенние ветры и зимняя стужа.
Как только смолкли последние аккорды, все трое невольно встали и, как бывало в концертных залах, зааплодировали Герману Степановичу.
- Своей игрой вы растопили льды целого города, Герман Степанович, раньше всех заговорил Данилов. - Сегодня вы были величественнее, чем всегда.
В беспокойных глазах профессора отразилась радость.
- Как? Как вы сказали? Сегодня я играл лучше обычного? Вы и прежде бывали на моих концертах?
- Конечно, какой же истинный ленинградец на них не бывал?
- Вот оно что...
Данилов подошел к профессору, вынул из кармана какую-то бумагу и протянул ее:
- Герман Степанович, благодарю вас за эти благостные минуты. В свою очередь приглашаем вас на юбилейный вечер великого азербайджанского поэта Низами Гянджеви. Завтра, в четыре мы будем ждать вас у главного входа в Эрмитаж. Если вы сможете...
- Как? Вы меня приглашаете на юбилей? - Зуберман переводил взгляд с Данилова на Искендера.
- На восьмисотлетний юбилей Низами? Который отмечает вся страна? И мы? Война, блокада - и юбилей Низами...
- Сергея Марковича потому и отозвали с передовой. Он делает доклад.
- Иосиф Абгарович Орбели сделает вступительное слово, будет выступать поэт Николай Тихонов. С фронта приедут несколько поэтов-переводчиков, будут читать свои переводы.
- Я тоже прочитаю стихи Низами, - вдруг зарделась Гюльназ. - Товарищ капитан, если вы разрешите...
- Конечно, конечно... будем очень рады... - На азербайджанском языке...
- Это будет вообще прекрасно, Гюльназ-ханум.
- Вот послушайте.
Любовь - алтарь небес высоких,
О, без любви, о мир, чего ты стоишь?
Если б любви была лишена каждого душа,
Не было бы жизни в мире во всем.
Искендер перевел отрывок Герману Степановичу. Тот с восторгом прислушивался к каждому слову.
- Великолепно, просто великолепно! - И, обращаясь к Данилову, предложил: - Сергей Маркович, хотите, я этой же ночью переведу этот отрывок на немецкий... Я знаю язык, а завтра прочитаю на юбилее, пойдет?
- Правда? - обрадовался Данилов. - Вы знаете немецкий? Очень хорошо! Герман Степанович, раз такое дело, мы не сможем без вас открыть юбилей. За полчаса до начала я пошлю кого-нибудь за вами или сам приду. Договорились?
- Нет, дорогой, я не вижу в этом никакой необходимости, - Герман Степанович положил руку Данилову на плечо. - И потом... почему вы заключили, что я могу не прийти на юбилей? Нет! Вы только что сами сказали, что юбилей Низами отмечает вся страна. А я разве не гражданин этой страны? Ко мне этот юбилей касательства не имеет?
