— Это кто сказал, что ты скучный? — сердито спросила Шейла.
— Да там… Неважно. Я действительно был не в форме. Очень спешил домой.
Шейла взяла его за уши и посмотрела в глаза.
— Тот, кто тебе это сказал, — проговорила она, — неблагодарный осел. Ты должен был посмотреть на него сверху вниз и ответить: «Я проложил тебе дорогу к звездам, а мой отец проложил тебе дорогу ко всему, что ты сейчас имеешь».
Женя усмехнулся:
— Ну, это забывается. Неблагодарность потомков — обыкновенная вещь. Мой прадед, например, погиб под Ленинградом, а я даже не помню, как его звали.
— И очень плохо, — сказала Шейла.
— Шейлочка, Шейлочка, — легкомысленно сказал Женя, — потому потомки и забывчивы, что предки не обидчивы. Вот я, например, первый человек, который родился на Марсе. А кто об этом знает?
Он схватил ее в охапку и принялся целовать. В дверь постучали, и Женя недовольно сказал: «Ну вот!»
— Войдите! — крикнула Шейла.
Дверь приоткрылась, и голос соседа, инженера-ассенизатора Юры, спросил:
— Я здорово вам помешал?
— Входите, входите, Юра, — сказала Шейла.
— Эх, мешать так мешать, — произнес Юра и вошел. — А ну, пошли в сад, — потребовал он.
— Чего мы не видели в саду? — удивился Женя. — Давайте лучше смотреть стереовизор.
— Стереовизор у меня у самого есть, — сказал Юра. — Пойдемте, Женя, расскажете нам с Шейлой что-нибудь про Луи Пастера.
— Какую сливн<у>ю станцию вы обслуживаете? — осведомился Женя.
— Сливную станцию? Что это такое?
— Обыкновенная сливная станция. Свозят туда всякое… мусор, помои… А она перерабатывает и, стало быть, сливает. В канализацию.
— А! — радостно воскликнул инженер-ассенизатор. — Как же, вспомнил. Сливные башни. Но на Планете давно же нет сливных башен, Женя!
— А я родился через полтора века после Пастера, — сказал Женя.
— Ну, тогда расскажите про доктора Моргенау.
— Доктор Моргенау, насколько я знаю, родился через год после старта «Таймыра», — устало возразил Женя.
— Одним словом, пойдемте в сад. Шейла, берите его.
Они вышли в сад и уселись на скамейке под яблоней. Было совсем темно, деревья в саду казались черными. Шейла зябко поежилась, и Женя сбегал в дом за курткой. Некоторое время все молчали. Потом с ветки сорвалось большое яблоко и с глухим стуком ударилось о землю.
— Яблоки еще падают, — сказал Женя. — А Ньютонов что-то не видно.
— Ты имеешь в виду ученых-полилогов?[2] — серьезно спросила Шейла.
— Д-да, — сказал Женя, который всего-навсего хотел сострить.
— Во-первых, мы все сейчас полилоги, — с неожиданным раздражением сказал Юра. — С вашей допотопной точки зрения, конечно. Потому что нет биолога, который не знал бы математики и физики, а такой лингвист, как Шейла, например, сразу пропал бы без психофизики и теории исторических последовательностей. Но я-то знаю, что вы хотите сказать! Нет, видите ли, Ньютонов! Энциклопедический ум ему подавай! Узко, видите ли, работаете! Шейла — всего только лингвист, я — всего только ассенизатор, а Окада — всего-навсего океанолог! Почему, видите ли, не все сразу, в одном лице?..
