– Понимаете, у меня дети остались сегодня одни. Бабушка заболела, и Ксана, это моя сестра, забрала бабушку к себе, – оправдывался Новосельцев. – И я оставил детям ваш телефон, на всякий случай. Понимаете, они одни... Вообще-то у меня дети очень спокойные... вы не сердитесь?
– Что вы!
– Вова, это ты? Что случилось? – спросил в трубку Новосельцев.
На другом конце провода зеленый Вова бодро ответил:
– Папа, у нас краски не хватило.
Рядом вертелся младший, тоже порядком перепачканный.
– Какой краски? Зачем ты выходил на балкон?.. – Новосельцев виновато покосился на Калугину. – Я приду и отмою. Немедленно ложитесь спать! Слышите, немедленно!
Новосельцев повесил трубку.
– Что произошло?
Новосельцев старался быть невозмутимым.
– Ничего особенного. У них краска кончилась. Спрашивают, нет ли еще баночки...
– Какая краска?
– Зеленая. Я ее купил, чтобы подновить перила на балконе. Они ее нашли и покрасили в кухне дверь. Правда, на всю дверь у них краски не хватило...
Калугина рассмеялась.
– Вообще-то они воспитанные, тихие, – уверил ее Новосельцев. – На чем мы с вами остановились?
– Вы хотели мне сделать какое-то предложение, – напомнила Калугина.
– Да, да, разумеется... конечно... только не знаю, как вам сказать, как вы ко всему этому отнесетесь?
– Не томите, говорите скорее, а то я начинаю волноваться.
– Я тоже очень волнуюсь. У вас нет минеральной воды?
– Вот лимонад.
– Мне безразлично... вам налить?
– Да. Спасибо.
Новосельцев разлил лимонад по стаканам. Оба нервно выпили.
– Ну?
– Сейчас... – Новосельцев встал. – Уважаемая Людмила Прокофьевна... нет, дорогая Людмила Прокофьевна!.. – поправил себя Анатолий Ефремович. – Мое предложение заключается в том... Вы понимаете... вы и я... если сравнить... конечно, у меня дети... – лепетал Новосельцев. – Их двое... это, конечно, препятствие...
– Как вы можете так отзываться о детях!
– Не перебивайте меня, я собьюсь... я и так говорю с трудом... Вот вы кто? Вы – прекрасный организатор, чуткий руководитель и эффектная женщина! А кто я? Рядовой сотрудник, с заурядной внешностью и рядовым жалованьем. Зачем я вам сдался? Я ведь вас боюсь... Я вот говорю, а внутри все дрожит... Не перебивайте меня! Я недостоин вас, я не могу украсить вашу жизнь... Дети у меня хорошие, смирные... не обижайтесь на меня, пожалуйста... – Новосельцев замолк, исчерпав запас красноречия. Он не решался поднять глаза, иначе бы увидел... с каким сочувствием слушала его Калугина.
Не зная, что делать дальше, Новосельцев разлил по бокалам вино:
