– В их семье матерью был Новосельцев! Он вообще такой тихий, безобидный, голоса никогда не повысит!
– Я бы не сказала, что он безобидный, – вскользь заметила Калугина и добавила сухо: – Вера, спасибо за информацию...
...Наконец, мобилизовав всю свою волю, Новосельцев встал из-за стола, намереваясь идти к Калугиной.
– Пойду просить прощения!
– Выше голову, Толя! – Ольга Петровна улыбкой поддержала сослуживца.
Пока Новосельцев понуро брел по коридору, в приемной Верочка уже разговаривала по телефону.
– Алена, у тебя какие планы на вечер?.. В какую компанию?.. Там мальчики будут?.. Я теперь женщина одинокая, ты давай меня знакомь!..
В приемную вошел Новосельцев и вежливо поздоровался:
– Здравствуйте, Верочка!
– Новосельцев, держитесь. Старуха сильно вами интересуется. Личное дело затребовала!
– Меня выгоняют с работы! – тоскливо сообщил Новосельцев.
– Вас? За что?
– За хулиганство!
Верочка растерялась и не нашла слов.
– Спросите, – в голосе Новосельцева прозвучала надежда, – может, она меня не примет?
Верочка проследовала в кабинет начальства.
– Тут пришел Новосельцев!
Калугина вздрогнула:
– Я его не вызывала!
Верочка поняла ее с полуслова:
– Я ему скажу, что вы заняты.
– Нет, это неудобно, – вздохнула Людмила Прокофьевна. – Пусть войдет!
Верочка вернулась в приемную, обратилась к Новосельцеву:
– Входите.
– Как она? – опасливо спросил Анатолий Ефремович.
Верочка скорчила сочувственную гримасу.
– Доброе утро, Людмила Прокофьевна! – запинаясь от волнения, пролепетал Новосельцев в дверях. – Извините... вчера... меня муха укусила!..
– Садитесь, Анатолий Ефремович! – официально предложила Калугина.
– Спасибо, – но сесть Новосельцев не решился.
– Вчера вы заявили, что во мне нет ничего человечес кого.
– Мало ли что я нес? – с готовностью оплевал себя Новосельцев. – На меня не надо обращать внимания.
– Нет, надо, – жестко сказала Людмила Прокофьевна. – Потому что вы являетесь выразителем мнения определенных слоев нашего коллектива.
– Неужели? – искренне поразился Новосельцев.
– Вчера вы меня публично оклеветали! Все, что вы говорили, – ложь! Я с вами не согласна!
– Я тоже с собой не согласен! – отмежевался от самого себя Анатолий Ефремович.
– Вы утверждали, что я черствая, – продолжала Калугина.
– Вы мягкая! – поспешно возразил Новосельцев.
– Бездушная...
– Вы сердечная! – мгновенно соврал он.
– Бесчеловечная... – вспомнила начальница.
– Вы душевная! – оправдывался подчиненный.
– Сухая...
– Вы мокрая... – Новосельцев в ужасе осекся.
