– Надолго?
– А кто его знает... Озер да лесов много.
– А где же дочь, внуки, гости всякие?..
– Учебный год начинается. Марина с детьми в Москву укатила.
Потом Антон Михайлович звонил в Москву. Обшарпанная телефонная будка торчала на краю деревни, совсем недалеко от берега озера. На двери будки было наклеено какое-то объявление.
– И все-таки, где ты находишься? – Голос жены звучал повелительно. – Я сейчас за тобой приеду! – Она жестом приказала секретарше выйти, ибо разговаривала из своего офиса.
– Я нахожусь на свободе! – гордо провозгласил муж, на что Полина Сергеевна отреагировала чисто по-женски:
– Кто она, твоя свобода? Она, конечно, носит юбку?
Этого Каштанов не ожидал:
– Поля, что ты несешь?! И вообще, я устал от твоей диктатуры! Я жив, здоров, прекрасно себя чувствую, не беспокойся!
В кабинете вновь появилась секретарша:
– Извините, пришел Костырев, вы ему назначали!
– Пусть подождет! – бросила Полина Сергеевна и возмущенно заговорила в трубку: – Путевка сгорела, вернули лишь пятьдесят процентов, билеты на поезд пропали. Ты на старости лет сбрендил!
– Наконец-то сбрендил, – удовлетворенно произнес академик.
– Подумай, что ты натворил, – нервно продолжала Полина Сергеевна. – Что это за история с заявлением об отставке... Ты совсем рехнулся...
– Я как-нибудь тебе позвоню! Здесь очередь! – Каштанов повесил трубку и вышел из будки, рядом с которой, разумеется, никого не было. И тут Антон Михайлович обратил внимание на объявление, прилепленное к двери телефона-автомата. Оно гласило: «Турбазе «Вечерние зори» требуется лодочник».
В кабинет следователя Варвары Петровны вошел сотрудник, сидящий на подслушке телефонных разговоров:
– Объект звонил жене.
– Откуда?
– Деревня Тихие Омуты. Тверская область. Запись разговора я вам занесу.
На колокольне звонарь с окладистой бородой ударил в колокола. Недалеко от звонницы возвышались реставрированные купола храма, облицованные светлой, с матовым блеском жестью, а далее за собором простиралось водное пространство, покрытое утренней туманной дымкой. Колокольная мелодия, чудом сохранившаяся из древности, пронеслась над озером. Месяц еще не исчез с неба, а солнце только начинало вставать из-за леса...
Из фанерного вагончика вышел бородатый человек – босой, в ватнике, с подвернутыми до колен брюками.
На наружной стене вагончика висел рукомойник, под которым стояло ведро. Человек умылся и направился к берегу. У деревянных мостков плескались привязанные к пирсу металлическими цепочками несколько лодок и три водных велосипеда. К бородачу приблизился рыбак с удочками. Лодочник принес два весла, отдал рыболову, отомкнул замок на цепочке, попридержал лодку, пока любитель ранней рыбалки не уселся на банку, и оттолкнул суденышко от берега. Потом лодочник подошел к перевернутой вверх дном шлюпке, лежащей на козлах, и принялся красить днище голубой краской. Конечно, это был Антон Михайлович, который два дня назад нанялся лодочником и сторожем за кормежку и какие-то жалкие гроши на турбазу «Вечерние зори». Обитало на турбазе всего человек сорок, так что работа была не утомительная: раздавать весла, отпихивать лодки с отдыхающими от берега, получать за прокат деньги, выписывать квитанции и на ночь замыкать водные велосипеды и лодки на цепи. Предыдущий сторож, который внезапно угодил в больницу, по ночам ставил сети, что было в заповеднике запрещено. Обитатели турбазы приставали к новому лодочнику с просьбами продать рыбу, думая не без оснований, что каждый лодочник – браконьер, и обижались, что Антон Михайлович отказывал.
