Навьи виденья,
Призраки мерзкие,
Черные чары,
Прочь убирайтесь
Тропою тресковой
В северный край,
Черту вечной ночи…
Здесь вы не в радость!
Читая вису, он боялся оторвать взгляд от лица королевны, кожей ощущая разлитую вокруг надежду, густо замешанную на недоверии пополам с досадой. Влез, мол, чужак, неуч, невежа… Епископ и вовсе пульсировал ненавистью, которую сдерживал лишь страх перед конунгом. А то бы он показал, что бывает с творящими волшбу пред светлыми очами церковного иерарха!
Одно томительное мгновение сменялось другим.
Сердце колотилось в груди, словно родное новгородское било, сзывающее честной люд на вече.
Мария выдохнула и обмякла. Тут же задышала размеренно, хотя и тяжело, будто бегом на гору взобралась. Судороги больше не терзали ее, сомкнулись посиневшие губы.
– Ты сотворил чудо, скальд из Гардарики… – еще не веря в случившееся, проговорил Харальд.
– Ave, Maria, gratia plena…[50] – затянул епископ, истово крестясь.
Веки королевны дрогнули, поднялись. В них плескался ужас, подобный ревущему шторму в датских проливах.
– Я видела… – прошептала она. – Видела…
– Что ты видела? – понизив голос, наклонился к ней Харальд.
– Беда грядет… – Девушка попыталась сесть, но не сумела даже поднять головы.
Конунг подхватил ее и усадил, с трогательной нежностью поддерживая за плечи.
Священник продолжал молитву:
– …Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatуribus, nunc et in hora mortis nostrae…[51]
– Беда грядет… – повторила Харальдовна.
– Что за беда?
Мария покачала головой:
– Вели всех отослать.
«Вот истинная дочь конунга! – подумал Вратко. – Все правильно. Лишние уши ни к чему. А то потом слухи пойдут, кто-нибудь наврет с три короба, кто-то попросту перепутает»…
Словен поднялся, зашипев сквозь зубы от боли в содранных до мяса коленках.
– Все слышали? – поднял голову Харальд.
– Расходитесь! Расходитесь! – перекрывая гул толпы, радующейся чудесному исцелению королевны, закричали ярлы и хирдманы.
Черный Скальд кивнул новгородцу – пошли, дескать, со мной, перемолвиться надо.
– Эти двое пусть останутся, – внезапно проговорила Мария.
– Это еще что за… – нахмурился конунг.
– Так нужно, – ничего не пояснив, отчеканила девица. И голос вроде бы слабый после перенесенной напасти, а поди ты, поспорь.
Даже конунг, прозванный Суровым, не решился возразить. Махнул рукой Хродгейру и Вратко – оставайтесь.
