«Е-мое! – запаниковал ефрейтор. – Тут Ваня развернулся бы. С его языком дракон не только бы заснул, но и сдох бы! А я-то…»
– А можно его как-нибудь без слов ухайдакать? – не выдержал Егор.
– Меч-кладенец помог бы, только где ж его взять… Девственницей приманить? Жалко душу невинную, я имею в виду драконью… Шучу! Вот что, Егор. Ежель в словесах не шустр, то рази проклятого промеж глаз. Там у него слабое место.
– А если у него три головы?
– Тогда вилы надо было брать, – рассмеялся Стоеросыч.
Его юморок стал напрягать дембеля.
– Что-нибудь еще подскажешь полезное? – раздраженно спросил парень.
– Дай-ка подумать. Мой руки перед едой.
Ефрейтор зарычал. Леший замахал ветвями:
– Ну, не злись, милок. Я же предупреждал: лесной народ потешиться любит. А над кем еще посмеешься, как не над вами – людями? Это тебе еще повезло. Самая любимая шуточка у нас – игра в потеряшки. Заведем, запутаем, человечишко шел в Тянитолкаев, а вышел к Задолью.
– Не вижу ничего потешного, – хмуро проговорил Егор.
– Извиняй, милок, природу смешного в два счета не объяснишь. Я тебя лучше направлю прямо на змия. Мне вот сорока подсказывает, надо тебе вон на ту елочку идти и далее прямо. Если что, слушай сорочий крик, так и выведет. Ну, считай, славу ты уже снискал. Песни про тебя напишут при любом раскладе. Удачи.
Пожелание утонуло в утробном рыке дракона. Потом раздалось шипение.
Настала тишина. Даже птицы смолкли. И ветер. Так продолжалось несколько мгновений, затем лес ожил.
Емельянов-младший поблагодарил Стоеросыча и двинулся дальше. Впереди то и дело мелькала черно-белая сорока. На небе неестественно быстро сгущались сизые тучи, только Егору было не до них:
– Славу снискал, песни напишут… Тут бы выжить, еханный бабай!
Первыня вернулся из леса и явился с докладом к Станиславу. Долговязый боялин нетерпеливо вскочил навстречу дружиннику:
– Ну, что?
– Отвел. Он потопал к дракону. Теперь ждем. Дозорные с леса и дороги глаз не сводят.
– Это все?
– Да. То есть нет! Егор сказал, что он совсем не немчуриец.
Драндулецкий отступил на шаг. Растерянно развел руками:
– А кто же он?
– Он из Рассеи, – рубанул Первыня.
– Откуда?!
– Из Рассеи.
– Ты пил? – Боялин стал с подозрением принюхиваться.
– Ни капли, – торжественно изрек дружинник, и фонарь под его глазом чуть ли не засветился. – Перед смертью мужчина врать не станет. Егор так сказал, что я поверил. В жизни всякое приключается. Правда богов такова. Знать, пришло время, когда древние взялись за наше спасение. А ты их в темницу да змею на расправу.
