Из-за холма на дороге, ведущей к монастырю, показалась толпа паломников. Не такая уж большая, но и не маленькая – человек десять.
– Эй, братья! Подождите, – выскочил из кустов Конхобар.
Хижина Оффы – а жил он с женой и двумя маленькими детьми (остальные четверо умерли в прошлую голодную зиму) – небольшая, шагов шесть на восемь, до половины вросшая в землю, располагалась в самом конце деревни, у леса. Стены из подгнивших бревен (спасибо отцу настоятелю и за такие) были кое-как – переделать все некогда было – проконопачены мхом, узкие оконца на ночь затыкались сеном, деревянные, рассохшиеся от солнечных лучей ставни валялись на улице рядом. В конце двора, огороженного низким плетнем, стоял покосившийся амбар, а за ним – хлев, где мычала одинокая коровенка. Во дворе копошилась пара свиней и несколько уток. Куриц и иной какой живности не было вовсе. Бедновато жил Оффа. Вообще-то он никогда и не приглашал паломников, хотя бывали времена – особенно по большим праздникам, когда и в монастыре и в деревне для всех не хватало места. Нашел бы, где разместить, если постараться, да вот хоть в амбаре. Или сам бы туда ушел с женой да детьми, долго ли? Так и поступил сейчас, когда попросился к нему ночевать сутулый узколицый парень. Довольно приятный на вид, правда, несколько надменный и чем-то неуловимо напоминавший деревенского хитрована дядюшку Эрмендрада. Явился прямо к ночи, сказал, отец келарь посоветовал, как самую спокойную хижину. Ну, раз отец келарь… Оффа развел руками. Нашлись бы, конечно, в деревне дома и получше, но вот насчет спокойствия – тут отец келарь прав. Хижина-то на самой околице, у леса, – и собак поблизости нет, все в деревне, а единственный пес Оффы Хакон сдох в конце весны от бескормицы.
– Я вот так скажу, не повезло этой девке. – допивая эль из фляги, выставленной на стол запасливым гостем, поведал Оффа. – Ну, той, про которую ты спрашивал, а я вот пару раз сталкивался, да и монахини рассказывали… Одна, сестра Ульфила, вон, был случай, сидела с моей Вульфридой, и…
– Ты мне про ту девчонку расскажи, друг Оффа, – перебил хозяина Ирландец. – Она что, в самом деле безумна?
– Ха! – Оффа ударил кружкой по столу. – Говорю ж тебе, совсем. Монахини в глаза ее только взглянули – бесовские, сказали, глаза; епитимью матушка настоятельница наложила – сено косить да вязать в снопы. Но, что и говорить, девка работящей оказалась, потому и не гонят ее из монастыря, хоть и неизвестно, кто она да откуда. Нашли в лесу – глухое местечко, не всякий и знает, – монахини там травы лечебные собирали, после рассказывали: словно вдруг вихрь налетел – а дождя-то быть не должно, небо-то чисто было, – монахини от дождя в самую чащу спрятались. Дождь быстро прошел, словно и не было, тихо так стало, благостно, птички запели, а сестра Ульфила – есть там такая сестрица, ужас до чего непоседливая женщина, – вот как-то раз… это как раз было в тот день, когда в монастырь, по велению отца Этельреда, принесли раненого дана, в богатой такой кольчуге, видно сразу – конунг, мы его с дядюшкой Эрмендрадом и несли, так этот дан, потом уже…
