Крячко поднялся с подоконника, подошел к Астафьеву и навис над ним эдакой мощной и суровой глыбой. Заключенный поднял вверх глаза и едва заметно втянул голову в плечи. Видимо, ему не стало уютнее.
– Сынок, ты хоть понимаешь, во что вляпался? – мрачно и многообещающе вопросил Станислав.
– Ни во что я не вляпался, – несколько растерянно сказал Астафьев, и Лев Иванович разглядел, как глаза зэка метнулись к Крячко, потом возвратились к нему и пугливо ушли в сторону. Получилось почти кокетливое женское «в потолок – в угол – на предмет». Вот только подобное зазывное блуждание очей сопровождалось явно напряжением мысли Астафьева. Он пока не понимал, о чем идет речь.
– Ты до сих пор не усек, что по твою душу приехали аж целых два полковника, оба – «важняки»? Тебе не надо объяснять, что значат эти звания и эти должности? И прибыли они для того, чтобы задать, заметь, только один вопрос по поводу какого-то сраного «нагана», – более доходчиво пояснил Крячко исходный тезис о «вляпывании» Астафьева. – Тебя много полковников «кололо» по оружейному складу, который ты захотел толкануть на сторону? Дело было ой какое серьезное, да вот выше капитана да майора по нему никто не работал. А тут какой-то ржавый «наган» высветился… Ты, болезный, уловил остроту момента? Уловил, я спрашиваю?!
По окончании краткого, однако впечатляющего монолога Крячко лицо «черного копателя» изрядно вытянулось, и, похоже, более активно заработал мозг, что стало заметно по его бегающим глазам.
– Статью и срок мне все равно не поменяют… – попытался он завести прежнюю пластинку, однако Крячко быстро поставил «копателя» на место.
– Сынок, я еще раз, причем последний, повторю, что ты попал под раздачу, попадать под которую я бы не посоветовал даже заклятому врагу, – замогильным басом сообщил Крячко: – Вляпался ты, паренек, по самое не могу.
– Чего я вляпался? Я вообще ничего не знаю, – замельтешил Астафьев. – Что вы ко мне привязались с этим шпалером?
– Мы к тебе привязались? – удивился Крячко. – Ты даже не представляешь, что будет, если мы вот с этим полковником, который сидит напротив, к кому-то привяжемся. И лучше тебе этого не ведать. Запомнил? А теперь мне интересно: почему ты, дорогой, не задаешь вопросов о том, что случилось и для чего нам нужна вся подноготная об этом «нагане»?
– А что спрашивать? И так понятно. Наверное, кого-то из него завалили, – пожал плечами Астафьев.
– Молодчина, Женечка! Ты такой умный и догадливый, что мне аж страшно становится, – радостно сказал Крячко, но тут же стер с лица улыбку. – Страшно! Усек? Как умному могу на ушко прошептать, что действительно из этого «нагана» завалили, как ты верно определил, одного человека. Кого именно – не скажу, потому как знать тебе этого не положено. Слишком уж серьезная личность тот убитый, о чем и свидетельствуют два полковника, приехавшие за триста верст киселя похлебать в эту Тмутаракань. А теперь еще пошепчу, как догадливому. Так вот, ты все равно скажешь, кому продал этот шпалер, который на фотографии изображен. Тезис этот я не раскрываю, потому что тогда уже не мы будем тобой заниматься и нам станет совсем не интересно, как тебе развяжут язык. Важны последствия сего действа.
