Они не виделись уже шесть лет. Даже не писали и не звонили друг другу. За это время между ними не произошло ни одного объяснения, не было произнесено ни одного слова, которое могло бы оправдать предательство Майкла тем летом. Ничего, даже ничтожного «извини, если причинил тебе боль, детка».
Но теперь, глядя на Майкла, Джоанна поняла, что никаких объяснений и быть не могло. Слишком поздно. Подходящее для этого время прошло затерялось среди лет, которые они провели вдали друг от друга.
— Что ты здесь делаешь? — с трепетом в голосе воскликнула она. От всех этих запутанных переживаний сердце ее готово было разорваться.
Майкл наконец окончательно проснулся и глянул на нее спокойно и холодно!
— Что я здесь делаю? А я хотел бы спросить, что здесь делаешь ты.
— О-отец попросил меня пожить здесь и присмотреть за домом. Они с Вив этим летом будут на Западном побережье.
У Майкла сузились глаза.
— Неужели? К твоему сведению, мать пригласила меня сюда по той же самой причине.
Его глаза были все того же прекрасного кобальтово-синего цвета, так восхищавшего Джоанну, но что-то в них изменилось. Теперь в этих глазах поселился холод, который Джоанна не привыкла видеть, какой-то цинизм…
— Но этого не может быть! — ахнула она. Неужели он подумал, будто она ввалилась сюда без приглашения?
— Конечно, не может, черт возьми! — Майкл сдернул со спинки стула свою рубашку и рывком надел ее. — Они не настолько бестактны, чтобы пригласить нас обоих одновременно. А это значит, что один из нас лжет.
Майкл попытался застегнуть рубашку, но пальцы никак не могли справиться с пуговицами, и в конце концов он бросил эту затею.
— Похоже на то, — ответила Джоанна. Почему же он считает бестактным, что их пригласили одновременно? Можно подумать, будто она его обманула и бросила, а не он ее.
В гнетущем молчании Джоанна разглядывала его прямые широкие плечи, крепкие ноги. За эти годы Майкл возмужал, стал массивнее и мускулистее и теперь выглядел еще красивее, если только это было возможно. Перед ней был зрелый, уверенный в себе мужчина. Волосы остались такими же густыми и каштановыми, как шесть лет назад, а тело — крепким и стройным. Но в том Майкле, которого знала Джоанна, было что-то мальчишеское, почти озорное, а теперь он стал мужчиной.
— Итак? — поторопила она.
— Что «итак», Джоанна? — почти передразнил он.
— Что нам теперь делать? — спросила она, заставив себя поднять подбородок.
— Я бы сказал, что возникла небольшая проблема, а ты как считаешь?
