— Как там девочка? — спросил он Алешкина.
— Плохо все закончилось, — сказал Инспектор, выслушав ответ. — Конечно, ничего бы не случилось, если бы она не пыталась его поддержать.
Полтораста килограммов… Он мне тут все рассказал. Хорошо работает у него блок условных понятий. Просто жалко, да… А вот почему упал, не знает. Я проверил обратные связи в киберлогике. Все в порядке. Не должен падать, а падает. Может быть, какая-нибудь сложная перебивка сигналов на поврежденную ногу. Но факт: неисправен! Значит, эксплуатация его запрещена законом. Придется составить акт.
— Я понимаю, — тихо сказал Алешкин.
В это время звякнул вызов видео.
— Извините, — сказал Алешкин.
Он увидел лицо Мей.
— Я из больницы, — сказала она. — Космика хочет видеть Квазика.
— Он где-то здесь. Сейчас я его пошлю к вам.
Алешкин высунулся в окно и, увидя Квазика во дворе, передал ему просьбу Космики. Тот кинулся бегом. Алешкин вернулся к Инспектору, который уже начал писать акт.
ТУБ повернулся к Алешкину, как будто ждал от него каких-то слов.
Конечно, никакого выражения не могло появиться на его плоском подобии человеческого лица, и синие огоньки видеоэкранов сияли не ярче, чем обычно. Но у Алешкина было слишком богатое воображение. Он не мог спокойно смотреть на обреченного робота, который будто понимал, что ему грозит, и ждал от него помощи.
Можно ли полюбить робота?
— Я вам не нужен? — спросил он Инспектора.
— Пока нет.
Алешкин прошел по коридору и остановился у лестницы, где ТУБ упал в последний раз. На ступеньках остались следы от удара его панциря, даже кусочек пенолита откололся от ступеньки. Алешкин долго стоял у перил лестницы и смотрел на этот отколовшийся кусочек пенолита.
Потом увидел Квазика.
Запыхавшись, он поднялся по ступенькам к Алешкину. Видимо, мальчишка бежал всю дорогу от больницы до школы и с трудом переводил дыхание.
В руках он держал проволоку.
Алешкин неторопливо потянул ее у Квазика из рук. И все стало простым, как Колумбово яйцо.
Он просунул пальцы рук в кольца, закрученные на концах.
Согнул проволоку дугой.
Получилась петля.
Теперь можно забраться под лестницу, просунуть петлю в щель ступеньки, где ходят автощетки, и поймать ТУБ за ногу.
А потом петлю быстро убрать, и он не успеет ее заметить.
Он не будет знать, за что зацепился. Он не поймет, что его уронили нарочно.
Ему это понятие недоступно. Так его запрограммировали.
Квазик хотел что-то объяснить Алешкину, но тот перебил его:
— Иди, мой милый, иди, паршивый мальчишка, в мой кабинет. Покажи эту штуку Инспектору. И расскажи ему все, что хотел рассказать мне. А я уже все понял и все знаю. Иди скорее…
