– Скажите, мой брат ответил на ваше письмо?
– Пока нет, но это не имеет значения. После того как ты уберешь эту грязь, нынче же вечером поужинаешь со мной.
Глаза Флоры подозрительно сузились.
– Это обязательно?
Лахлан постарался сдержать раздражение.
– Я подумал, что тебе будет приятно мое общество.
– Напрасно. Я предпочитаю есть в своей комнате.
Лахлан нахмурился. Никогда прежде ему не приходилось ухаживать за женщиной – женщины сами приходили к нему.
– Я позаботился о некоторых развлечениях.
Флора скрестила руки на груди.
– И все равно я не желаю ужинать с вами. Едва ли обстоятельства моего пребывания здесь могут способствовать дружеской беседе.
Упрямое выражение ее лица тотчас же свело все добрые намерения Лахлана к нулю: Флора стояла перед ним, прямая, стройная, и явно не собиралась отступать ни на дюйм.
И тут же в голосе горца появилась угроза:
– Это не просьба.
– Вы не можете меня принудить.
– Нет, могу!
Лахлан тут же осознал свою ошибку: Флора была не из тех, кому можно приказывать. Вероятно, он поступил неправильно, но сейчас ему было все равно. Стычка стала неизбежной, но Лахлан знал, что выйдет из нее победителем.
– Вы негодяй и не джентльмен…
Это было уже слишком, и Лахлан не выдержал. Прежде чем Флора успела продолжить, он схватил ее в объятия. Его тело отреагировало на близость с неожиданной силой, и он, глубоко заглянув в ее глаза, окунулся в эти эротические ощущения. Лахлан хотел, чтобы она тоже их почувствовала и поняла, какое действие оказывает на него.
– Сколько раз мне повторять, что я не чертов джентльмен?
– Пожалуйста…
Его губы впились в ее рот, отвергая любые возражения силой поцелуя. Лахлан с самого начала хотел этого.
Облегчение было столь сильным, что он чуть не застонал. Жар волнами омыл его тело, грозя вырваться на волю.
Господи, до чего сладок этот поцелуй! Ее губы были неправдоподобно нежными и теплыми, а кожа пахла ромами. Ему хотелось проглотить ее.
Его язык скользнул в ее рот, и он принялся пить мед этого поцелуя. Выпущенный на волю ураган желания не мог не вызвать ответной реакции, и между ними возникло жаркое напряжение. Теперь Лахлан мог бы овладеть ею, покоряя ее страстными и долгими поцелуями, но что-то удерживало его от последнего шага. Никогда он так не хотел, чтобы ему отвечали такой взаимностью. Это желание тревожило его настолько сильно, что помогало смирить агрессивность. Сейчас он больше всего думал об уязвимости и невинности молодой женщины, которую держал в объятиях.
