— Кто? Кто здесь? — простонал мученик. — Кто-то вошел…
Грешник попытался повернуть голову, но ему помешал сросшийся с головой воротник-ошейник.
— Скажи что-нибудь! — надрывался он. Внутренности его завибрировали.
— Заткнись! — бросил Хани, отводя взгляд.
— Х-ха… Зачем пришел? Пришел ко мне — и на меня же орет…
Хани осторожно высунулся. Фалангиты приблизились. В обычную какофонию вмешался новый звук — хруст костей раздавленных демонами душ.
— Там, на улице, — суматоха. Я пережду и уйду.
— Ты — душа. Как это ты бродишь сам по себе?
— Не твое дело.
— Что там?
— Отряд фалангитов…
— Нет, я не про это. Вообще… Солдат слышно…
— Война, — отрезал Хани.
— Война — все время. Что-то еще…
— Другая война. Войск очень много. Напряженность в воздухе. Что-то знакомое…
Душа зашлась в воющем кашле, отозвавшемся в спине Хани дрожью.
— Знакомое? — прохрипел грешник.
— Возбуждение перед войной. Знакомое ощущение…
Хани задумался. Мысли рвались к жизни. Какие-то неясные воспоминания. Бескрайнее море… Корабли, матросы… Сверкание доспехов и щитов… Затем поле, тоже бескрайнее… И — горы трупов, красная земля… Что это означает? Он бережно собрал эти фрагменты, уложил их в памяти, рядом с белой фигуркой. Свое достояние…
— Ты здесь еще? — плаксиво протянул грешник. Может быть, Хани был первым его посетителем за тысячи лет необъятного одиночества.
— Здесь я.
— Кто ты?
— Не помню.
— Не уходи. Поговори со мной. Так долго… Долго… Эй! Эй!..
Хани выглянул на улицу. Фалангиты прошли, оставив за собой растоптанные души и следы своих окровавленных подошв. Не обращая внимания на причитания грешника, Хани вышел на улицу, зашагал дальше, переступая через изувеченных. Так же поступали и другие прохожие. Улица зажила прежней жизнью.
Через несколько миль Хани наткнулся на караван гигантских душезверей: они были нагружены какими-то тюками и явно направлялись к дворцу. И эти душезвери тоже вызвали какое-то движение памяти. Но та, прошлая жизнь все же оставалась недоступной.
Спрятавшись среди мерно шагавших гигантов, Хани продвигался к дворцу, размышляя, в чем же причина этих странных вспышек, проблесков, необъяснимого волнения? Не в маленькой ли костяной фигурке, случайным обладателем которой он стал? Ведь не бывало с ним такого никогда.
Еще одна вспышка в сознании — и Хани понял: что-то изменилось. К нему вернулась частица его собственного «я». И ему дана теперь возможность вернуть утраченное, отнятое у него, и не все еще для него потеряно безвозвратно.
