— В сорок четвертом году.
— В тысяча девятьсот сорок четвертом?
— Да.
— Что произошло?
Ее губы тронула горькая улыбка.
— Его убили какие-то евреи. Они влезли в окно. У них было оружие.
Последующие слова дошли до моего сознания не сразу. Эти люди связали ее в кухне, а затем застрелили ее брата в гостиной, недалеко от того места, где я сейчас стоял. Звуки выстрелов они заглушили с помощью подушки.
— Но уже подъехала полиция, и когда они вышли из дома, их схватили.
— Надо же.
Значит, кто-то меня опередил. На добрых шестьдесят лет.
— Это были парень и девушка, — продолжает она. — Подростки.
— Как вы сказали?
Она повторила.
— Это шутка?
— Почему вы так решили? — удивилась она.
Я почувствовал приступ тошноты. Пришлось присесть на кушетку, чтобы она ничего не заметила и не выставила меня за дверь раньше времени.
Я жаждал подробностей.
— Как они выглядели? — спрашиваю.
Она пожала плечами:
— Обыкновенные евреи.
Я попробовал сменить тактику:
— Почему приехала полиция?
— А что? — Она присела на самый краешек кресла, готовая в любой момент схватить телефонную трубку.
— Откуда полиция знала, что могут произойти неприятности?
Она пожала плечами:
— Лади им позвонил.
— Еще до появления парня с девушкой?
— Да.
— Но как он мог знать, что они придут?
— Понятия не имею. Может, услышал их шаги. Это было очень давно.
— Вы не помните?
— Нет. Не помню.
— Два подростка влезли в окно, связали вас, и вы не помните, каким образом ваш брат заранее знал об их приходе?
— Не помню.
— Уж не потому ли, что вы с братом взяли у них деньги, пообещав спасти их родных?
Она сидела неподвижно.
— Почему вы задаете мне эти вопросы?
— Я хочу знать, что произошло.
— С чего это я должна обсуждать с вами такие вещи?
Я немного подумал.
— С того, что, кроме нас двоих, никому на свете это не интересно, к тому же жить вам, судя по всему, осталось недолго.
Она пробормотала что-то вроде «прикуси язык».
— Просто расскажите мне, как было дело. Пожалуйста.
Бледность на ее лице сменилась красными пятнами.
— Мы продавали евреям надежду. Бог свидетель, она была им по карману.
— Вы спасли хоть кого-то?
— Спасти евреев во время войны было невозможно. Даже при большом желании.
— А если они вдруг начинали посматривать на вас с подозрением, вы делали так, что их убивали.
Она отвернулась.
— Уходите.
— Почему вы их так ненавидели? — спросил я.
— Они заправляли всем в стране, — сказала она. — Так же, как они заправляют всем в Америке. Убирайтесь из моего дома.
