Клер могла чувствовать, как на нее накатывает дьявольская злоба, от которой у нее даже покраснела шея. Господи, мисс Лидс, рассказывая в своей спальне о сыне, вовсе не сватала ее по доброте душевной. Старуха смотрела на Клер как на еду, а на сына — как на животное.
— Когда в последний раз ты видел свою мать?
— В тот день, когда она отправила меня сюда.
Господи, в двенадцать лет лишиться свободы и быть брошенным…
— А сейчас вы поедите? — спросил он. — Вы можете видеть, что я цел и невредим.
В животе у Клер забурчало.
— Сколько я уже здесь?
— Сейчас только обед. Поэтому недолго. Пройдут еще два завтрака, один ленч, еще один обед, и после этого вы будете свободны.
Она огляделась вокруг и не заметила нигде в помещении часов. Следовательно, он приспособился подсчитывать время по трапезам. Господи… Иисусе.
— Ты покажешь мне свои глаза? — задала она вопрос, делая шаг ему навстречу. — Пожалуйста.
Он поднялся, возвышаясь силой, облаченной в красный шелк.
— Я предоставляю вас вашему обеду.
Он прошел мимо нее, отвернув голову и волоча цепь по полу. Добравшись до стола, он развернул кресло вокруг так, чтобы не смотреть на девушку, и сел. Поднявшая карандаш для рисования рука замерла над куском толстого белого картона. Мгновением спустя грифель начал наносить штрихи на лист. Звук при соприкосновении был мягок, как дыхание ребенка.
Клер разглядывала мужчину, собираясь с мыслями. После чего бросила взгляд через плечо на еду. Она должна поесть. Если она собирается вытащить отсюда их обоих, то ей понадобится вся ее сила.
Клер подчистила все, что было на подносе, и пока она ела, тишина в комнате, принимая во внимание сложившуюся ситуацию, странным образом казалась естественной.
Отложив салфетку, она закинула ноги на кровать и откинулась на подушки, утомленная, хотя и не по причине наркотиков. Взгляд на поднос, и у женщины возникла абсурдная мысль, что она не смогла бы припомнить, когда в последний раз позволяла себе на самом деле закончить трапезу. Она всегда сидела на диете, оставаясь слегка голодной. Это помогало поддерживать агрессивность на уровне, заставляя быть внимательной, сконцентрированной.
А сейчас она чувствовала легкую сонливость. И… она зевает?
— Я не запомню этого? — спросила она его спину.
Его голова мотнулась, грива волос качнулась, почти мазнув по полу. Комбинация красного и черного была ошеломляющей.
— Почему нет?
— Я заберу память у вас до того, как вы уйдете.
— Как?
Он пожал плечами.
