– Все в этом доме командуют мною… Это же возмутительно… – бурчала Микаэла, ковыляя в свою комнату и в глубине души испытывая благодарность к Мэри-Энн, не оставившей ей выбора.
Микаэла вернулась в свою комнату, чтобы закончить ее обустройство. Несмотря на то что с электричеством в доме давным-давно было все в порядке, а новая люстра и настенные светильники ей ужасно нравились, Микаэла почему-то поставила в комнате множество свечей. Потом она поднялась на чердак, дабы оценить фронт работ. Уж если она решила заняться ремонтом, то это должно быть нечто глобальное, что затронет все, начиная с конька крыши и заканчивая подвалом. Единственное, что начинало беспокоить Микаэлу, это состояние банковского счета. Продолжение ремонта в том же духе – то есть с теми же расходами – было равносильно финансовому самоубийству. Нужно еще раз все как следует просчитать, начав наконец экономить. Если еще не слишком поздно!
В семь вечера грохот стих, и Микаэла спустилась вниз, застав кухню и прилегающую территорию в руинах.
– Да вы настоящие вандалы! – обвинила она пыльных и измученных Мэри-Энн и Дика.
Нисколько не смущенные обвинением недовольной хозяйки, они заулыбались и почти хором заверили, что тоже любят Микаэлу.
– Льстецы! Ну ладно, так и быть, накормлю вас ужином.
Пока влюбленные голубки принимали душ и переодевались в чистую одежду, Микаэла быстро приготовила нехитрый ужин: салат из помидоров, сыра и латука, картошка фри, жареный цыпленок и яблочный пирог.
– Когда ты все успела? – изумилась Мэри-Энн, появляясь на кухне.
– Половина продуктов – просто разогретые полуфабрикаты.
– Не порти впечатления о своем кулинарном таланте! – смеясь, посоветовала подруга и схватила брусочек обжаренного картофеля.
Пришел Дик с влажными после душа волосами, и они втроем уселись за стол. Мэри-Энн тут же принялась рассказывать забавные истории, которыми, как оказалось, изобиловал сегодняшний день. Сначала Дик едва заметно улыбался, но уже через пять минут хохотал, как мальчишка, сквозь смех добавляя к рассказу Мэри-Энн дополнения и комментарии. Они с Мэри-Энн перебивали друг друга, апеллировали к Микаэле, требовали высказать мнение и рассудить, кто из них был прав в той или иной ситуации. Микаэла отмахивалась от них, призывала «прекратить это безобразие», просила пощады, грозила несварением из-за чересчур легкомысленного приема пищи и тоже хохотала.
В самый разгар веселья, когда Мэри-Энн перестало хватать слов и она стала бурно жестикулировать, появился Коул Рассел.
