И что-то ещё. Что? Вещь, которая удивила её, но не сохранилась в памяти.
Аксель Сайер шёл быстро. Он вспоминал весенний день 1966 года. Тогда он видел Осло в последний раз. Фьорд был окутан туманом. Он стоял на корме корабля, направлявшегося в США с грузом удобрений на борту. Капитан едва заметно кивал, когда Аксель рассказывал ему всё, что с ним случилось, ничего не замалчивая. Он рассказал про долгое тюремное заключение и про то, что в Норвегии его ничего не держит. Капитан может не беспокоиться: у Акселя есть американское гражданство. Он положил на стол паспорт. Всё, чего ему хочется, это поселиться там, за Атлантикой. Если ему позволят.
Он стал помогать на камбузе. До того как они достигли маяка на шхере Дина, он почистил четыре килограмма картофеля. А потом на мгновение остановился. Он понял, что уезжает навсегда. И заплакал, не понимая из-за чего.
До этого он не проронил ни слезинки…
Он прибежал домой. Задвижка на калитке никак не хотела открываться. Рядом остановился почтальон, высунул голову из автомобиля и засмеялся, указывая на поросёнка. Аксель перепрыгнул через невысокую изгородь и вбежал в дом. Он быстро закрыл за собой дверь и улёгся в кровать. Кошка мяукала и царапала раму, пытаясь открыть окно, но он ничего не хотел слышать.
– И на это вы тратите время?
Ингвар Стюбё провёл ладонью по лицу, потёр щетину. На часах было начало третьего, ночь на двадцать четвёртое мая. Перед полицейским управлением Аскера и Бэрума стояли двадцать пять журналистов и почти столько же фотографов. Их удерживали перед кирпичным зданием два стажёра, которым в конце концов пришлось даже вынуть дубинки. Они медленно прохаживались перед входом, мерно постукивая дубинками по ладоням, как смешные полицейские из фильмов Чаплина. Фотографы уже собирались уходить. Некоторые журналисты поглядывали на часы. Ингвар Стюбё узнал парня из «Дагбладет». Тот зевал, подвывая и широко раскрывая рот. Потом крикнул что-то фотографу и направился к припаркованному в неположенном месте «саабу». Сел в машину, но с места не тронулся.
Ингвар Стюбё опустил жалюзи и отвернулся от окна.
– Господи, Германсен, этот бедняга и мухи не обидел.
– А кто говорит, что наш похититель обязательно должен был ранее привлекаться?
Германсен щёлкнул пальцами и выругался.
– Я не это имел в виду.
– А что же в таком случае, хотел бы я знать, ты имел в виду? На месте первого преступления обнаруживают какого-то ненормального, одетого так, словно он собирается на войну, который кончает, простонав имя похищенной девочки! А теперь он не может объяснить, где находился в четверг, четвёртого мая, когда пропала Эмили Сельбю, или в среду десятого мая, когда похитили Кима. Он даже ни черта не помнит о том, что делал сегодня в пять часов вечера!
