– Все Гитлер проклятый.
– И не только Гитлер – и другие не лучше, – тихо сказала Франя и смолкла. Похоже, на этот счет она имела собственное мнение.
В общем я был согласен и не возражал: виноват не один Гитлер, но и многие немцы, разорившие Европу, убившие миллионы людей. Но скоро этому конец, человечество освободится от кровавого маньяка и его приспешников, настанет всеобщая радость. Так примерно ответил я Фране.
– Будет и радость, будет и печаль, – сказала она и как-то виновато улыбнулась, устраняя тем невольное разногласие между нами. И я подумал, как много может выразить непринужденная улыбка девушки – особенно той, которая тебе нравится. Почему-то, однако, вместо удовлетворения у меня мелькнула диковатая мысль.
– А у твоих хозяев сын есть?
– Был.
– Был и?..
– И сплыл, – полушутя окончила Франя, похоже, догадавшись, о чем я подумал. – В прошлом году погиб в Восточной Пруссии.
Все это она произнесла легко, почти беззаботно, и все же в ее тоне послышалась едва заметная фальшивая нотка, и я промолчал.
– Прислали сообщение, документы, письма, номер могилы. А почему это вас заинтересовало?
– Да так.
– Старики очень переживали. Фрау Сабину парализовало – инсульт. Едва отошла. Теперь ходит с палочкой. От племянницы, умершей в этом городе, достался коттедж. Думали пересидеть тут без войны. Да не пришлось.
Франя заканчивала свою работу, оторвала новую нитку от катушки. Все она делала легко, с привычной сноровкой, и я слушал ее, любовался девушкой. Недавнее напряжение между нами, похоже, исчезло, или, возможно, мне так показалось.
– Война окончится, но... Здесь же вместо немцев закрепятся русские?
– Ну а как же! – удивился я. – Само собой.
– Вот старики и переживают.
– Почему?
Склонившись над шитьем, Франя неопределенно передернула плечиком – кто знает? Я тоже не знал. Кое-что из сказанного было для меня ново и неожиданно, внутренне я не соглашался, хотя и не стал возражать. Наверно, она почувствовала это и, чтобы снять мои сомнения, сказала:
– А, не будем об этом.
Пусть – не будем, я был согласен. Меня меньше всего касались здешние сложности – больше привлекала эта девушка, и я невольно стремился к беззаботной легкости в наших отношениях. Хотелось шутить, говорить о пустяках, но я все не мог настроиться на нужный тон, уловить подходящий момент. Все что-то вклинивалось между нами и мешало. Может быть, война, а может, и еще что-либо.
Не успела Франя зашить мой рукав, как отворилась дверь, и в нее просунулось лицо Кононка.
