— Как же тогда объяснить мой сон? — перебил я.
Трах рассмеялся.
— Очень просто. Вы его выдумали…
Но я ничего не выдумал. Мне и в самом деле приснилось то, чего я никогда не видел, но что существовало в действительности. Весь день я думал об этом. Мысли вновь и вновь возвращались к странному сновидению. К вечеру я уже с трудом мог заставить себя сосредоточиться на чтении.
За ужином Трах спросил меня:
— Ну, какие чудеса вы увидите в эту ночь?
Я ответил шуткой, хотя настроение у меня было совсем невеселое. Терпеть не могу происшествий, выходящих за пределы здравого смысла.
Заснул я очень крепко, ночью мне ничего не снилось. Но утром… Утром все повторилось. Я проснулся по звонку будильника, было ровно семь часов. Присев на кровати, я снял будильник, чтобы перевести стрелку… и сейчас же прямо с будильником в руках — заснул. Сон ворвался в сознание властно, по-хозяйски.
…Лунная дорожка пробежала через реку. На крутом склоне амфитеатром раскинулся город. Тихо звучит знакомая мелодия… Золотая россыпь огней отражается в темной воде… Горький… Я безошибочно угадываю город. И как бы в подтверждение моей догадки ночь сменяется полднем.
Теперь я отчетливо вижу Нижнюю набережную с пассажирскими дебаркадерами. Над рекой поднимаются каменные громады многоэтажных зданий. А выше — стены старинного Кремля.
Внезапно они исчезают… Мелькают пневматические перегружатели. Широкие пасти всасывают вместе с воздухом желтый поток зерна…
Желтое превращается в синее — струится вода… Нет, это все тот же поток зерна, только теперь пшеница окрашена лазурью. За исключением цвета — все необыкновенно реально, жизненно, отчетливо…
Надвигается темнота. То, что возникает из нее, уже не кажется реальным — оно, скорее, нарисовано. Я вижу, как громадная баржа втягивается в камеру. Быстро уходит вода, и корпус баржи садится на гигантские стальные обручи… Они приподнимаются, поворачиваются… Кажется, баржа сейчас упадет — мне хочется закричать. Но обручи цепко держат огромный черный корпус. Баржа перевернута, и из открытых люков рекой льется поток зерна. Он ближе, ближе… Сейчас захлестнет меня…
Я кричу… и сон мгновенно прерывается.
В руках я все еще сжимал будильник. Стрелки красноречиво свидетельствовали — прошло немногим более минуты. Трезвый ум естествоиспытателя не хотел мириться с неестественной реальностью сна. Но факты, если сны можно считать фактами, оказались упрямой вещью. Я видел — и с этим приходилось считаться.
