— Не буду-у! — верещал, извиваясь, Витька. — Мамонька, не буду, Павлик, не буду-у!..
— Вот-вот! «Не буду»! Павлика-то слушайте! Он тебя плохому не научит! Работать привыкай, а не шаромыжничать!
Отодрав Витьку, Пашка сунул ему отобранные открытки и сказал:
— Иди, отдай, у кого брал. И деньги вырученные отдай, нам их не надо. Вы, скажи, как хотите, а я к вам больше не приду. Дома не велят. И еще им скажи; надо, мол, честно трудиться, а не жульничать.
Редко когда бывает так, чтобы все было плохо. Или чтобы все было хорошо. Просто — когда одного больше, когда другого. Обычно же — серединка на половинку. И холодно, конечно, и голодно бывало Пашке, и редко когда приходилось работать только свою смену, восемь часов, обычно просили остаться, да если и не просили — куда уйдешь, коли нужен? Вот и приходилось работать с утра до ночи. Домой идешь — ног под собой не чувствуешь, одна лишь думка — скорей бы добраться до кровати…
Но, с другой стороны, разве не приятно получить с фронта такое письмо:
«Дорогие товарищи! Ваш подарок был вручен лучшим комсомольцам-командирам орудий и боевым расчетам. Из ваших орудий уже уничтожено огневых точек 25, пулеметов — 8, дзотов — 12, солдат и офицеров — 140. Это только начало. Наш счет врагам будет расти».
Пашка в такие дни гомонил на весь цех:
— Пушечки вы мои, полковушечки! Родненькие! Дайте расцелую! Бейте немца-фашиста, вредоносную гадину! Он у меня за Диму еще умоется, проклятая шишига!
Грохают где-то на фронте по врагу Пашкины пушечки!
Спасибо говорят бойцы заводским пушкарям.
Когда хорошие вести — и душа поет.
— В Неапольском порту, с пр-рабоиной в бар-рту… Эй, Камбала, шевелись, дуй за коробками! Порядок-то забыл? Я научу, смотри. Бросай цигарку, больно долго раскуриваешь! «Жанет-та» поправляла та-келаж…
Идет работа.
Как-то, спеша утром на смену, Пашка заметил в толпе идущих к проходной людей знакомое лицо.
— Зойка! Зоюшка!
Вот ведь не хотел сказать «Зоюшка», а как-то само собой получилось.
— Ой, Паша! Здравствуй, Паш. Вместе теперь работаем, ага?
— Ты где?
— В механическом, на фрезерном. Я ведь теперь тоже ремесленница!
— Вот оно что…
Видно, что ремесленница: в шинелке, в форменной шапке. Только вот в столовке не приходилось встречать ее: значит, кормят в разное время. Что же Валька-то не сказал, что Зойка работает на заводе? Впрочем, Вальке теперь не до Зойки — в каждую свободную минуту бежит он к своей подружке-ленинградке. Его и Пашка-то сам редко видит в последнее время.
