Пепел стихий | страница 13
Шериф Гарри Пелем был личностью крайне неприятной.
Пока он разглагольствовал по поводу убийства, аббатиса изо всех сил сдерживала раздражение.
Во-первых, ей приходилось выслушивать его мнение, излагаемое столь высокопарно, как будто только он один мог быть прав, а она, всего лишь женщина, не могла внести никакого весомого вклада в расследование. Во-вторых, Элевайз было трудно терпеть само его присутствие в ее комнате.
Он был здоровяком. Приземистым, коренастым, с грудью, напоминавшей бочонок. Его короткие ноги, казалось, едва могли поддерживать вес остального тела, облаченного в потертую кожаную накидку поверх туники. Он то и дело выпячивал грудь, привлекая внимание к следам былых битв, покрывавшим крепкую кожу накидки, словно хотел сказать: «Смотрите! Вот каким опасностям подвергает меня мой долг! Вот какие удары дубин и выпады мечей должен был я отразить!»
Очевидно, его было нелегко уговорить оставить у ворот меч и нож. Элевайз рассказали, как сестра Эрсела добилась этого. Вышедшая из себя, похожая на курицу с взъерошенными перьями, она настаивала на своем и кричала Гарри Пелему, что, вне зависимости от того, шериф он или нет, никто не внесет оружие в святую обитель Господа.
Еще одна наблюдательная монахиня — больничная сестра Беата, которая всегда была очень внимательна, — также сообщила аббатисе, что меч Гарри Пелема был чем-то испачкан, а его нож выглядел так, словно им недавно резали мясо.
«И этот бестолковый человек, — думала Элевайз, слушая его громогласные рассуждения, — наш единственный защитник закона и порядка. Может быть, он весьма деятелен… Он должен быть таким, — поправила она себя, — раз он назначен Клерами в Тонбридже, а они конечно же не потерпят расхлябанности среди своих служилых, но… о, какой же он болван!»
— Само собой, — говорил Гарри, раскачиваясь на деревянном стульчике, так что его задние ножки протестующее скрипели, — само собой, Хамм Робинсон был известным преступником. Что до меня, я совсем не удивился, что кто-то наконец прикончил его, о нет, ничуть, ха, ха, ха!
Даже ради спасения собственной жизни Элевайз не смогла бы признать это забавным. Она холодно переспросила:
— Преступник, шериф? И что он натворил?
Гарри Пелем потянулся к аббатисе, словно собирался поведать ей тайну. В складках, пролегших между крыльями его мясистого носа и щеками, виднелись точки угрей, а в бровях и волосах надо лбом белели жирные масляные хлопья.
— Ну, сестра, он же был браконьер!