– А вот что, – ответила мисс Хэвишем, в мгновение ока теряя терпение. – Они могли бы перевести его в синоним «шагать», а в нем корень не меняется. Ясно?
– Если бы мы побежали, то все было бы нормально, – не желала сдаваться я. – Тут корень с чередованием.
Мисс Хэвишем смерила меня ледяным взглядом.
– Конечно. Но «бежать» можно заменить на «мчаться», «нестись», «спешить», «торопиться» или даже «удаляться».
– А, – сникла я, поняв, что пытаться подловить мисс Хэвишем все равно что пробовать пришпилить призрак Банко[30] к кофейному столику. – И правда можно.
– Слушай, – сказала мисс Хэвишем, чуть смягчившись, – если бы бегство убивало граммазитов, уже ни одного бы не осталось. Побеждай – и не ошибешься. Только не пытайся таким образом отгонять прилагательноядных или союзоглотов: они, скорее всего, прицепятся к глаголу и сожрут тебя.
Лифт остановился на одиннадцатом цокольном. Дверь открылась, и в кабину вошла огромная Расписная Ягуариха с сыном, у которого вся подушечка правой передней лапы была утыкана иголками. Он горько жаловался на ежа и черепаху, которые обманули его и сбежали. Мамаша Ягуариха в расстройстве только качала головой и возводила очи горе. Затем она повернулась к сыну.
– Ах, сыночек, сыночек, – заговорила она, изящно помахивая грациозным хвостом. – По-моему, ты делал то, чего тебе не следовало делать.[31]
– Ну, – поинтересовалась мисс Хэвишем, когда лифт снова поехал вверх, – и как тебе в этих ужасных «Кэвершемских высотах»?
– Ничего, спасибо, мисс Хэвишем, – промямлила я. – Там народ опасается, что у них вырвут книгу из-под ног.
– Не зря опасаются, – проворчала моя наставница. – Читала. Такие книги пускают в расход по сотне в день. Если станешь их жалеть, совсем с ума сойдешь, так что забудь. В Кладезе человек человеку волк. Я держусь только за самое себя и не завожу слишком много друзей: они имеют обыкновение умирать, как только привяжешься к ним. Так всегда бывает. Это все сюжет.
– Жить в «Высотах» не так уж плохо, – несмело возразила я, надеясь добиться хоть капли сочувствия.
– Несомненно, – пробормотала она, глядя куда-то в пространство. – Я еще помню Кладезь времен строительства «Больших надежд». Не было девушки счастливее меня, когда мне сообщили, что меня направляют работать с Чарльзом Диккенсом. Я была лучшей в своем классе в Генеративном колледже и, не хочу показаться нескромной, слыла красавицей. Мне казалось, что из меня получится восхитительная юная Эстелла: утонченная, красивая, гордая и надменная, но в конце концов преодолевающая препятствие в виде своего брюзгливого, властного, вздорного благодетеля ради обретения истинной любви.
