– Слушай, извини, – перебил его Захарчук. – Но ты же понимаешь, что я ничего подобного тебе не желал, когда подговаривал ребят отправить тебя в путешествие на баркасе! Я думал, тебя высадят где-нибудь в Крыму...
– Нет, меня высадили в Турции, потом я попал в Афганистан, потом в Ливан, потом в Палестину, потом в Африку. Я все время ходил по лезвию ножа, и меня должны были сто раз убить. Я забыл обо всем на свете. У меня была только одна мысль – выжить. Ты понимаешь, что такое жить с единственной мыслью: как бы выжить? Наверное, сейчас ты это поймешь.
– А-а... А ты, правда, всех их замочил? Ну, парней, с которыми мы служили? – с болезненным интересом спросил Захарчук. – У меня тут Чижов был, предупреждал...
– Еще не всех. Но вообще собираюсь всех. Понимаешь, это единственное, что я могу для себя сделать. Ну на что мне жизнь? Я так долго за нее боялся, что теперь это чувство атрофировалось начисто. Мне уже ничего не начать сначала. Я мастер убивать, это верно. Убийствами можно заколачивать деньги, но жить с мыслями, что ты убийца... В Африке мне удалось записаться в Иностранный легион. Там я скопил кое-какой капиталец, получил документы, обзавелся кое-какими знакомствами. Там ведь и русские тоже служат. Постепенно я отошел от дел и вернулся в Россию. Мне помогли здесь устроиться, помогли с документами, с работой. Я долго разыскивал вас, собирал информацию. Мне повезло, что почти все остались на своих местах, не разбрелись далеко.
– А ты здорово изменился! – уважительно сказал Захарчук. – Ни за что бы тебя не признал. Но между прочим, если подумать, это ведь ты благодаря нам таким орлом стал! Не повернись судьба таким образом, гнил бы сейчас где-нибудь в своем Мухосранске, каким-нибудь бухгалтером работал...
– Я по вашей вине даже на похоронах матери не был, – заметил Титаев.
– Это да, – осекся Захарчук. – Это облом. Тут я у тебя даже прощения не прошу. Понимаю, что не простишь. Знаешь, что? Если уж ты собрался меня убивать, так, может, напоследок дашь выпить? Ты выполнял последнее желание тех, кого уже убил?
– Они умерли в муках, – просто ответил Титаев. – Их последним желанием было поскорее сдохнуть.
– Понятно, – коротко сказал Захарчук. – Понятно. Ну, не очень-то и хотелось. Башка трещит. Кто это меня?
– Тот, жирный, – сказал Титаев, поднимаясь. – Тебе не все равно?
Он обошел стол и остановившись возле Захарчука, швырнул ему на колени фляжку. Тот поднял ее и без особой охоты хлебнул обжигающего напитка.
