Лицо призрака?
«Не-а», — подумала Классик.
Но она была белая. Кожа розоватая, второй подбородок, выражение лица рассеянное, — а еще ее обветренное лицо было морщинистым, злопамятным и каким-то милым. В ее очках не хватало левого стекла, зато правое было темным и непроницаемым.
— Оставайтесь, где вы есть, — бормотала она, обводя рукой круг в воздухе. — Не творите разбоя здесь.
Я не совсем поняла, о ком она говорит: о нас с Классик или о пчелах.
Она хлопнула в ладоши, один раз. Повертела головой и сплюнула.
— Это их отпугнет на время, — сказала она мне. — Хочешь верь — хочешь не верь, но обычно работает.
Потом она встала на колени и начала изучать произведенный мной беспорядок. При этом подол ее платья надулся и встопорщился вокруг нее, точно опустившийся на землю парашют. Она протянула руку к перевернутым камням, покачала головой и начала складывать кошачьи глаза заново.
— Видишь, у всего свое место, — говорила она, ворочая камни. — Даже у самой мелкой вещички. А когда лезешь не в свое дело –сдвигаешь вещи с их мест, — то получается беспорядок. И тогда исчезает свет. Все превращается в хаос.
Она замолчала, увидев Классик, которая сидела под колокольчиками.
— А это тоже мне?
— Это Классик. Она моя подруга.
Она извлекла Классик из-под куста, зажав ее между большим и указательным пальцами, и отшвырнула в сторону, словно вонючий носок.
— По-моему, тебе надо тщательнее выбирать себе друзей. Держи.
Я протянула руку и аккуратно взяла Классик. А сама не спускала глаз с беспалых перчаток, которые прихлопывали землю, поправляли стебельки колокольчиков, отбрасывали камни.
— Вам помочь?
— Нет, конечно. Вообще-то тебе уже пора. Я все сказала. Ты ослепила кошку на один глаз.
— Но я могу помочь.
— У-гу, ну так иди и помоги. Я хочу сказать — уходи. Так ты мне и поможешь. Ты не здешняя.
Она сощурилась — один глаз на виду, другой спрятался за темным стеклом — и стала похожа на пирата. Потом взялась за край сетки и с размаху натянула ее себе на лицо, точно дверь захлопнула.
Это было нечестно; я ведь и в самом деле могла помочь ей с ее садиком. А она перестала обращать на меня внимание.
— Вы не настоящий призрак, — сказала я, вставая.
— Да уж надо полагать, не настоящий. Пока.
«Чертова старуха», — подумала я.
И я пожалела, что отдала ей радио. Она меня даже не поблагодарила и еще нагрубила Классик. И я ушла. Повернулась и побежала прочь. Но когда я карабкалась по насыпи, она окликнула меня.
— Роза-Джелиза, — сказала она, — а что ты умеешь еще?
