— Я робот, — сказала я. Тогда она шлепнула меня.
— Ты испортила майку! На что похожи твои руки!
Но хуже всего был мой отец. Он ничего не делал. Просто стоял у входной двери и ничего не говорил. А мне хотелось наорать на него за то, что он смеялся надо мной в тоннеле. Я хотела объяснить, что это он виноват, что это он придумал игру с баллончиком.
МАТЬ, СОСИ X…! Вот что мне надо было написать на бетонном полу тоннеля. Вот что мне надо было сказать ей, когда она меня отшлепала.
Я оглядела стены в поисках других надписей, но солнце уже скрылось в зарослях джонсоновой травы, и я ничего не увидела. Тогда я выглянула на луг, где уже сверкали редкие огоньки.
— Я здесь! — закричала я.— Я здесь! Это я!
И тут же зажала ладонью рот. Нельзя так громко кричать. Меня же может услышать женщина-призрак. Подумает еще, что я ее зову.
Поглядев через проход в другие окна, я увидела ее луг. Но из-за железнодорожной насыпи и покрывавших ее сорняков мне не было видно ни колокольчиков, ни камней, окружающих радио. Ни женщины-призрака, если она была там. А за ее лугом, среди мескитовых деревьев, горел желтый огонь, в тысячу раз больше любого светлячка. «Там, далеко, по крайней мере за милю от автобуса и от меня, — подумала я, — бродит царица всех светлячков».
По ту сторону насыпи все казалось большим: и цветы, и камни, и заросли травы. И призрак.
— Она может запросто разрушить Токио, как Годзилла, — сказала я Классик. — Мамина кровать превратилась бы под ней в лепешку.
— Она королева Гунхильда. Королевы всегда самые толстые. Потому они и становятся королевами. Все приносят ей золото и разную еду, а она сидит в своем дворце на весах и толстеет, а все, кто проходит мимо, должны давать ей еду и столько золота, сколько она сама весит.
— Все королевы — чудовища. Их надо душить и топить в болоте.
Я представила себе, что это моя мать бродит по лугу, вырывая с корнем сорняки и отшвыривая в сторону камни. И она знает, что я в автобусе. И хочет есть. Скоро она поднимется на насыпь и окажется прямо на путях. И погонится за мной с криком:
— Ты жалкая тварь!
Светлячки прилетели и мелькали за окнами. Их огоньки вспыхивали то здесь, то там, но я не обращала на них внимания. Я крутила головой из стороны в сторону, выглядывая то в одно окно, то в другое, боясь, как бы кто-нибудь не подкрался ко мне в темноте. Я попыталась послать мысленный приказ Классик: «Проснись, проснись, я в беде», — но она спала и видела сны про эскимо. Я была одна. А отец отдыхал где-то в Дании. Он не поможет, даже если мать будет меня душить, даже если она оторвет мне голову.
