– Товарищ?.. – спросил Молотов.
– Старостин, – отрекомендовался телохранитель.
– Товарищ Старостин, товарищ Сталин сейчас разгорячен и вспотел, а на улице начался холодный ветер. Если товарищ Сталин захочет пойти на улицу цветы поливать, то вы его не пускайте.
– Слушаюсь, товарищ Молотов! – ответил растерявшийся Старостин За его спиной в коридоре появилась Матрена, вынесшая из столовой поднос с грязной посудой.- Сам пьет! Ей-ей, я его таким никогда не видела, – сообщила она с круглыми глазами Старостину.
Тот растерялся еще больше. Вышел на крыльцо, тревожно подставил ветру лицо, зашел в дом и запер на ключ входную дверь. Вынул ключ из двери и обшарил взглядом прихожую в поисках места, куда его спрятать, затем сунул в карман, сел, снова встал, вставил ключ в скважину и с усилием заклинил его в замке поворотом до отказа. Снова сел на свой стул. В прихожую, покачиваясь, вошел Сталин в расстегнутом кителе, Старостин встал и спиной заслонил входную дверь.
– Товарищ, Сталин, вам нельзя на улицу, простудитесь.
– Отойдите от двери! – скомандовал Сталин.
– Товарищ Сталин, ну нельзя вам… – взмолился Старостин.
– Отойдите!!
Старостин отошел, Сталин, пошатываясь, подошел к двери и попытался ее открыть, затем некоторое время безуспешно пробовал повернуть ключ в замке.
– Откройте! – скомандовал он.
– Не буду!
– Откройте!!
– Не буду!
– Завтра передайте Власику – вы у меня больше не служите!
– Слушаюсь, товарищ Сталин!
Сталин повернулся и, пошатываясь, ушел внутрь дома.
Утром следующего дня Сталин встал довольно рано, и Старостин, который уже собрал вещи, по шуму воды в ванной догадался, что Сталин уже умылся и ему можно предлагать завтрак. Он тут же сообщил об этом Бутусовой.
Когда Матрена внесла завтрак, Сталин уже сидел за рабочим столом и работал с документами. На столе между бумагами стояли пустая бутылка «Боржоми» и стакан.
– Доброе утро, товарищ Сталин!
– Доброе утро, Матрена!- Товарищ Сталин, уберите тут бумаги, я поднос поставлю.
– И после того, как Сталин освободил от бумаг угол стола, Бутусова поставила поднос и сообщила: – Тут вот кислое молочко, холодненькое.
Сталин залпом отпил половину стакана, вытер губы салфеткой:
– Вкусно!
– А у нас и рассол есть огуречный… – Но, увидев вопросительный взгляд Сталина, Матрена тут же быстро поправилась:
– Это я так сказала.
– Спасибо, не надо. Матрена, позови Старостина.
– Сейчас, – горестно пообещала Матрена, жалевшая и Старостина и надеявшаяся, что Сталин про вчерашнее забудет.
