Я так и не понял, при чем тут все.
* * *
… Мы шли мимо зданий административного корпуса, старых закопченных строений, потом по потрескавшейся бетонной дорожке, вдоль которой росла крапива и среди ее зелени, как проплешины, лежали бетонные блоки с торчащей погнутой арматурой. Мы уже порядочно прошли.
Стало еще тише и как-то тревожнее. Территория, скажу я вам…
Я удивленно огляделся. Бетонная дорожка упиралась в высокий глухой забор, выкрашенный суриком.
— Пролезешь тут, — парень поднял с земли доску: между грунтом и нижним срезом забора была щель, сантиметров в тридцать.
— Часы есть? Долго не ходи. Дальше пруда вообще не надо. И так достаточно увидишь.
Я посмотрел ему в глаза — уж не разыгрывает ли? Но глаза у него были серьезные.
— Буду ждать поблизости, — он сделал неопределенный жест в сторону крапивы. — Тебе ничего не будет, а я и так на плохом счету.
Я не спускал с него глаз. Если разыгрывает, вернусь и дам ему по прыщавой морде.
— Сторожа не бойся, — сказал парень, — он старый, ему наплевать.
Я пожал плечами и полез в щель. За забором опять шла крапива, сквозь нее — узенькая тропинка, может, один-два раза по ней прошли. Через несколько шагов остановился несколько озадаченный. Крапива становилась все выше и выше, поднимаясь над головой, как молодые деревца. А листья, наверное, не меньше моего носового платка. Мне это не понравилось. Потом я услышал журчание… Между корней крапивы пробивался родник и тонкой лентой петлял по рыжей земле.
Крапива стала редеть и вдруг кончилась, дальше — сухая, словно спекшаяся, земля, а по ней бежит ручеек, но уже не прозрачный, как вначале, а бурый, пузырчатый, словно обожженный.
Впереди пруд, а за ним — красное кирпичное здание, приземистое, с пустыми глазницами заколоченных окон.
И пруд.
Нормальный с виду пруд, только запах неприятный, а вода очень черная. И какой-то мешок плавает… Я присмотрелся и расстроился — это была собака. Мешок разорвался, из него лапы торчат, голова страшная — шерсть повыцвела, редкая, а под ней просвечивает голубая кожа. Глаз нет, и клыки оскалены… Обратно бреду в каком-то отупении.
На брюхе проползаю в щель. Осоловело стою, пока меня не окликает парень в синем халате.
— Видел? — спрашивает он.
— Ты про собаку?
— Я про все.
— Но собака…
Он помолчал, потом говорит — два года назад кто-то собаку в пруд бросил. Пес, конечно, издох, но не гниет, и неизвестно теперь, сколько времени там плавать будет на зиму пруд не замерзает, а охотников лезть и доставать нет.
