— Стойте, стойте!..
— Победа! Иван Степанович!
— Что?!
— Мы победили!
У Расщупкина округлились и влажно заблестели глаза. Он прижал к горлу руку, будто ему нечем было дышать, и дрожащим, совсем не своим голосом спросил:
— Кто вам сказал?
— По радио слышали. — Прошка сдернул с головы шлемофон, набрал полную грудь воздуха и, вскинув руку, хотел закричать на всю стоянку, на весь аэродром, на весь мир: «Победа!»
Но Расщупкин сразу переменился в лице и предупредительно выбросил ладонью вперед руку:
— Не смейте сейчас об этом.
— Почему?
— Не смейте, голубки, — умоляюще-строго говорил Расщупкин.
Только теперь мы смолкли. Если у Расщупкина станешь «голубком», будешь за что-то держать ответ. Расщупкин отвел нас далеко от самолета.
— Полк к боевому вылету готовится, а вы хотите людей размагнитить… Да за это на гауптвахту вас, голубки…
— Иван Степанович, молчим! — сказал Прошка.
— То-то же.
— Стойте здесь и без меня — ни шагу.
Расщупкин вернулся на стоянку самолетов. Он требовал от инженера, чтобы техники готовили машины к вылету на боевое задание.
Прошка стал меня уговаривать:
— Лучше бы он нас арестовал! Ну разве утаишь такое? Победа! Давай скажем и сами пойдем на гауптвахту, а?
Я не успел ответить. Вернулся Расщупкин:
— Ну, что вы слышали, рассказывайте… Всё рассказывайте… Подробно…
На рассвете мы узнали о Победе. Уже во второй раз. Прошка выхватил пистолет и разрядил в воздух всю обойму. Иван Степанович бежал по городку, требовал прекратить огонь и сам стрелял. А когда столкнулся с Прошкой, словно виноватый перед ним, повторял: «Кричи, Прохоров, кричи!»
Кончилась война… Шли годы…
Скоро мы получили новые самолеты — настоящие «летающие крепости». В полку начал меняться личный состав. Из других гарнизонов прибывали пилоты и штурманы. Из военных училищ приходила послевоенная молодежь. Экипаж у Прошки стал больше.
Прошка полюбил новый корабль. Небывалые высота, дальность и продолжительность полета приводили его в восторг.
— Что ни говори, а полеты — это особая жизнь. И летчик — профессия неземная. Один только взлет дарит человеку столько прекрасного, что иному жизни не хватит испытать это.
Однажды Прошка сказал:
— Штурман, а вокруг шарика-то маршрут еще не проложен… Чкаловскую мечту помнишь?..
Прошка все чаще и чаще загорался идеей какого-нибудь неизведанного полета. Он мечтал стать летчиком-испытателем. Он бредил этой мечтой, но признался только сейчас.
Я смотрел на Прошку и думал. На счету у него более двухсот боевых вылетов в глубокий тыл врага. На груди пять орденов. Теперь он освоил современную четырехмоторную «летающую крепость». И такой он молодой, и такой неугомонный. Мечтает еще стать летчиком-испытателем…
