— Командир, они не садятся, — удивился Рычков.
— Ложный аэродром, — уже ничуть не сомневаясь, доложил Турин, и кровь ударила в виски. — Они проходят над ним, будто на посадку. А настоящий аэродром впереди.
— Радист, передавай…
Едва Турин успел назвать точные координаты цели, как цветастая трасса пронизала воздух. Забилось, заплясало пламя на моторе. Одновременно с этим, пожалуй даже чуть раньше, задрожал бомбардировщик. Это Чижов давал ответную очередь…
Конечный пункт маршрута.
— «Мессершмитт», «мессершмитт»! — кричал Чижов, ожесточенно отстреливаясь.
Журавлева заботило одно: радиограмма о вражеском аэродроме. И он повторял:
— Радист, передавай… Радист, передавай…
Турин прижался к стеклянному борту, искал утонувшую во мраке землю — аэродромные огни гитлеровцев погасли. Его душило сомнение: верно ли определил местность?
— Радист, почему молчишь? Радист? — повторял Журавлев.
— Радист? — Это уже был голос Турина.
Чижов высунулся из башни, чтобы взглянуть — что с радистом? Рычков безжизненно уткнулся головой в рацию. Расслабленные пальцы все еще пытались нажимать на ключ передачи. Чижов испуганно крикнул:
— Рычков убит, командир!
Крикнул и с неистовой яростью снова открыл огонь.
— Радист, передавай… — все еще продолжал приказывать Журавлев. Видать, слова Чижова не сразу дошли до него.
Вот и Чижов перестал стрелять…
На рассвете корабль возвращался домой. Рычков с Чижовым так и не узнали, что наши бомбардировщики нанесли точный удар по вражескому аэродрому и на город Г. гитлеровцы уже не сделали ни одного массированного налета.
Это было в июле сорок четвертого. Операция под кодовым названием «Багратион», начатая более месяца назад, успешно развивалась. Преодолевая ожесточенное сопротивление немецко-фашистской группировки, наши войска неудержимо продвигались к государственной границе. Бои не прекращались и ночью. С наступлением темноты в небе над Белоруссией появлялись экипажи авиации дальнего действия. Они наносили удары по аэродромам, железнодорожным узлам и скоплениям противника. Участвовала в этих бомбардировочных налетах и гвардейская дивизия Кожемякина.
Тяжелые корабли сегодня опять поднялись в воздух. На земле остался только экипаж капитана Лаврова.
— Будете выполнять специальное задание, — сказал командир полка Дмитриев. — Ждите у штаба.
И капитан Лавров со своим штурманом лейтенантом Голубиным торчали у штаба, гадая, что сулит им предстоящая ночь.
Уже смеркалось, когда штурман полка майор Карпенко позвал их к себе. Он закрыл на ключ дверь и, кивнув на планшет Голубина, сказал:
