Самолет поднялся в воздух, когда вражеские бомбардировщики подходили к Туле. Турин прикинул по карте общее направление полета: Тула, Рязань… Куда пойдут дальше?
И дал курс не к линии фронта, как всегда, а в глубь своей территории, на восток. Туда летели вражеские бомбардировщики. Ночь скрывала всех.
Пустота неба держала экипаж в напряжении. Время приближалось к полуночи, когда Турин доложил:
— Командир, что-то рябит впереди.
— Где, штурман, где? — обрадовано переспросил Журавлев.
А Турин уже досадовал на себя — сказал и засомневался:
— Может, чертики в глазах запрыгали?
Теряя высоту, Журавлев увеличил скорость. Впереди и чуть выше снова скользнули синеватые блики.
— Что-то все же есть, командир…
— Смотри, штурман, смотри, — отвечает Журавлев, а догадка уже захватывает его. Он напрягается, почти не дышит: — Это же выхлопные огни… Выхлопные огни, черт возьми!
Он еще снизил высоту, чтобы были виднее огоньки и чтобы обезопасить себя. Сомнений уже не было.
— Они! Фрицы!
В полночь, на подлете к Волге, Рычков дал на землю радиограмму: «Идем за самолетом противника». Потом вторую — подтвердил доклад. С земли приказали следовать за вражеским бомбардировщиком.
Самолет Журавлева летел по его следу. Противник не менял режим полета и не открывал огонь. Значит, экипаж Журавлева оставался для него невидимкой. А это было сейчас, пожалуй, самое важное.
Однако приходила усталость. Особенно тяжело было в минуты полного затишья на корабле.
— Прикурить бы у фрица, что ли? Говорят, у них зажигалки хорошие, — желая оборвать тревожную тишину, заговорил Рычков. И это послужило отдушиной для других. Каждый что-то сказал, разряжая все более накалявшуюся напряженность.
— Зажигалки они со всей Европы собрали.
— Чего захотел… Прикурить… Зевнешь, вот тогда фриц даст прикурить.
— Если так — никуда его не выпустим.
И хотя Журавлев предупредил экипаж, чтобы не отвлекались, а смотрели лучше, сам был доволен настроением подчиненных.
Для Чижова было пыткой держать вражеский самолет в прицеле и не стрелять. Устали глаза, одеревенели руки. Он словно примерз к крупнокалиберным пулеметам. Ему казалось, что самолеты не летели, а застыли в воздухе.
Нет, он больше не сможет перед собой терпеть черный призрак. Он должен немедленно «снять» гитлеровца, пока тот не шарахнул огнем первый. Давно бы он уткнулся где-нибудь в песчаный берег Оки или сгинул в густых муромских лесах. Надави на гашетку — и поминай как звали ночного гостя. Так нет же, этого не тронь. А чем он отличается от других? Такой же лютый фашист. У него те же бомбы, и смерть они несут ту же. Только нажать на гашетку…
