Квинт Арета сказал: «После полнолуния пойдем вместе!» А ведь он сейчас спит и ничего не знает о рунах. Вообще хорошо бы после полнолуния пойти вместе. Что мы станем делать, пройдя Храм? Нельзя же просто так вернуться в Златоград, сначала хорошо бы совершить нечто. Прочесать восток, например. И идти рядом с Квинтом Аретой, с Лайком, с другими рыцарями — вот будет отряд! И только потом, с той стороны пролива вернуться в Позолоченный Дом.
А может, мы встретимся с хнумами и вступим с ними в бой? Что за война грядет? С кем может быть война, если не с хнумами? О них ничего не известно… Хотя нет, что-то известно: что их мало, что всего два замка под серым знаменем, что сил для войны у хнумов нет. Что дикари они, дикари хуже варваров, и в расцвете своем были дикарями; что последний хнум в пределах Королевской Республики появлялся лет двадцать назад. Неужели избитое племя осмелится дерзнуть?!
Кстати, я только теперь вспомнил: перед тем как Лайк меня разбудил, я видел какой-то сон. Какой же? Я так редко вижу сны, очень жаль упускать этот… Сон мог бы дать хороший совет… Какой же сон я все-таки видел…
Живым или мертвым, ты должен побеждать! Ты должен делать то же, что все, но лучше других. Железо оживает в твоих руках, и острие меча как взгляд, как губы, как пальцы — как часть твоего тела. И потому ты не можешь иначе, но только вот так, вслед за стальным ритмом…
Это была ночь снов.
Я заснул, и опять что-то видел, и опять, проснувшись, не сумел вспомнить — что.
Лайк стоял на террасе. Из молелен выходили воины. Лайк сказал:
— Я видел сон, Гилденхом.
И улыбнулся.
Он улыбался ночью и улыбнулся сейчас.
Квинт Арета, покинув молельню одним из последних, зевнул во весь рот и расправил плечи.
Мы побежали во двор, и каждый, выхватив оружие, занял свое место.
Миновал еще один день.
С самого утра я внимательно наблюдал за Лайком и вспоминал ночь. После испытания под чашей цветка в Александре появилось нечто новое. Он стал притягивать взгляд.
Я ждал.
Вечером Лайк позвал меня.
Я ведь не знал, чего жду, но был уверен: сегодня он позовет меня.
Когда все уснули, мы вошли к Квинту.
Входить в чужую молельню нельзя — таково правило Храма. Но войти в башню жрецов здесь тоже никому не приходило в голову.
— Арета, — сказал Лайк, — это я.
В темноте звякнула сталь — Лайк Александр встретил молниеносный удар Разрушителем, укрыв от него меня и себя.
— Это я, Арета! — повторил он.
— О, свет Луны! — проговорил Квинт Арета Артур Рейз и шумно вздохнул.
