Комиссар подошел поближе, протиснулся сквозь толпу. Картина, которую он увидел, заставила и его улыбнуться. Полковой художник на борту покрышевского истребителя рядом со звездочками, обозначавшими количество сбитых вражеских самолетов, рисовал… кота. Вокруг слышались шутки, одобрительные реплики:
– Ну и киса! Вот это морда!
Художнику наперебой давали советы:
– Усы подлинней сделай! И хвост трубой!
Кот получился забавный, с выгнутой спиной, вздыбленной шерстью и блестящими глазами.
– Вы что это придумали? – спросил Сясин хозяина истребителя, который, сложив руки на груди, стоял тут же и улыбался, довольный своей затеей.
– Надо же на врагов страху нагнать, товарищ комиссар. Пусть при одном только виде кота у них появится дрожь в коленях.
Вокруг одобрительно загудели. Сясин махнул рукой:
– Ну ладно, что с вами поделаешь. Только имейте ввиду – истребитель станет теперь приметным, враги начнут охотиться за вами. Осмотрительнее будьте, – сказал он Покрышеву.
– Не беспокойтесь, товарищ комиссар! Всё будет в порядке.
– Вот и готово! – весело сказал художник, заканчивая работу. – Кот, товарищ майор, получился что надо!
– Тогда сейчас в честь рождения кота дадим концерт, – объявил Покрышев.
– Подождите немного, – вмешался Сясин. – Посмотрите, кто к нам приехал!
Только теперь Покрышев увидел Яковлева, скромно стоявшего в стороне. Они обнялись.
– С возвращением! А что такой хмурый? – удивился Покрышев.
– Чувствую, что с полком придется расстаться. Какой я теперь летчик… – тихо произнес он. И вдруг вы крикнул странно изменившимся голосом: – Товарищ командир! Оставьте меня в эскадрилье!
– Конечно оставим, не волнуйся, – успокоил его Покрышев. – Адъютантом пойдешь?
Лицо Яковлева просветлело.
– С большим удовольствием.
– Вот и хорошо. А там, смотришь, и на боевые задания летать станешь.
Теперь уже Яковлев радостно улыбался. Настроение заметно поднялось.
– Ну, боевой адъютант, приступай к исполнению своих служебных обязанностей. Доставай наш «чемоданный оркестр».
«Чемоданным оркестром» в полку называли видавший виды и изрядно побитый патефон. Покрышев возил его с собою почти с первых дней войны, никогда с ним не расставался.
К патефону имелся богатый набор пластинок. Петр Афанасьевич собирал их давно. Однажды, будучи на переформировании, он заглянул в сельский магазин нет ли чего интересного из музыкальных записей. Ему повезло – на полке стояло около сотни пластинок. Он отобрал несколько штук, рассчитался за них.
