На второй день пребывания в санатории полагалось пройти врачебный осмотр, получить назначение на процедуры, заполнить всевозможные карты и анкеты. Словом, до самого обеда Леденев был занят по горло, а когда вернулся из столовой в палату, на соседней койке лежал плотный мужчина средних лет с короткой шотландской бородкой и серебристым ежиком волос на голове. Одет он был в голубую распашонку и белые репсовые брюки. Коричневые сандалии-плетенки стояли на полу у койки.
— А, соседушка! — гулким голосом заговорил он. — В милицию обо мне не заявляли?
— Если хотите, могу и заявить. Не знаю только, кого разыскивать.
— Извините, не представился. Полковник медицинской службы Ковтун, Иван Никитич.
Леденев назвал себя.
— Только что приехал, Юрий Алексеевич? А я уже третий день и только одну ночь. Сегодня ночевал в соседнем селе у фронтового дружка, крестника своего: операцию ему в Понтийске во время войны делал. Он тут директором совхоза работает в Бакшеевке. Вы ночью не храпите?
— Кажется нет. Жена не жаловалась.
— Это хорошо. Я храпунов не выношу. Из-за них и в санатории почти не езжу. В городе уже были?
— Ехал через него на автобусе вчера, вот и все...
— Если не возражаете, буду вашим гидом: Понтийск знаю хорошо, еще до войны здесь бывал. Сердце, нервы?
— Всего понемногу.
Леденева уже начинал раздражать слишком разговорчивый и, на его взгляд, бесцеремонный сосед, и вдруг тот, будто почувствовав это, сказал:
— Все. Ставлю точку. Вижу: вы готовы вынести мне приговор, зачислив меня в старые болтуны. Не возражайте, дорогой сосед, моя специальность — психиатрия. Оставлю вас одного и советую вздремнуть после обеда. Прекрасное средство для восстановления сил и для нервной системы, а я пойду прогуляюсь, к морю наведаюсь.
— Нового пока к тому, что ты знаешь, добавить не могу. Утром у меня была Миронова. А что я ей могу сказать? И дело это ведут те органы милиции, на территории которых обнаружен труп.
— Позволь, Иван Сергеевич, — возразил Леденев, — но по закону за дело берется тот, на чьей территории совершено преступление. Труп у железнодорожного полотна — лишь следствие преступления, совершенного в поезде, а скорый № 14, как мне известно, формируется в Понтийске, и люди на нем работают ваши, значит, и дело ваше.
— Силен ты, Юрий Алексеевич, — рассмеялся Нефедов. — Хочешь по старой дружбе подкинуть мне гиблое дело? Силен...
Они сидели в полутемном кабинете начальника городского отдела милиции. Послеполуденный зной не проникал сюда из-за плотно закрытых тяжелыми шторами окон, дышалось легко и свободно; бутылки с нарзаном, извлеченные полковником из холодильника, облицованного красным деревом, покрылись сизой изморозью.
