— О, на мой взгляд, много чего случилось, — сказала мать. — Твоя Лиззи — очень взбалмошная девица.
— Она что, заболела? Или возникли какие-то проблемы?
— Ее проблемы в ней самой. Я же говорю, она — взбалмошная девица, — повторила мать.
Билл понял, что больше ничего от нее не добьется, выскочил из дома и сел в автобус.
Окутанная теплой сентябрьской ночью, Лиззи сидела на широких ступенях, ведущих к дому, обхватив руками колени и раскачиваясь взад-вперед. Билл с огромным облегчением увидел, что она не плачет, да и вообще не выглядит сколько-нибудь огорченной.
— Где ты был? — с упреком спросила она.
— А где была ты? — вопросом на вопрос ответил Билл. — Ты же сама велела мне не звонить и не приезжать к тебе.
— Я была здесь.
— А я — на работе.
— А потом?
— Потом ходил в кино, — ответил Билл.
— А я думала, что у нас нет денег даже на такое невинное развлечение, как поход в кино.
— Платил не я, а Грания Данн. Она пригласила меня в благодарность за то, что я записался на курсы.
— Вот как?
— Да. Что-то не так, Лиззи?
— Все.
— Зачем ты приезжала ко мне домой?
— Хотела увидеть тебя и кое-что обсудить.
— Что ж, тебе удалось до смерти перепугать и мою мать, и меня. Почему ты не позвонила мне на работу?
— Я постеснялась.
— Твоя мама приехала? — Да.
— Ты ее встретила?
— Да, — безжизненным голосом подтвердила Лиззи.
— И вы доехали до дома на такси? — Да.
— Так в чем же дело?
— Она высмеяла мою квартиру.
— О Господи, и это все? Неужели ты целые сутки мучила меня неизвестностью, а потом вытащила сюда только для того, чтобы сообщить об этом?
— Конечно, — засмеялась Лиззи.
— Просто она… просто ты… в общем, у людей вроде вас принято так шутить.
— Но это не было шуткой.
— А чем это было?
— Она сказала, что у меня нелепая, смешная квартира, и заявила, что ни за что там не останется. Слава Богу, сказала она, я не отпустила такси и могу немедленно выбраться из этих трущоб.
Билл огорчился. Он видел, что Лиззи расстроена не на шутку. Что за бессердечная и неумная женщина — ее мать! И так почти не видит свою дочь, так неужели трудно быть с ней поласковее хотя бы те несколько часов, которые она в кои-то веки решила провести в Дублине?
— Я понимаю тебя, понимаю, — принялся он утешать Лиззи, — но ведь люди очень часто говорят несправедливые и неправильные вещи. Не стоит так переживать из-за этого. Пойдем наверх. Ну, пойдем же!
— Нет, я не могу.
Ей, видимо, хотелось, чтобы ее уговаривали.
— Лиззи, в банке я с утра до вечера общаюсь со множеством людей, которые постоянно говорят не то, что надо. Они вовсе не злые, но часто обижают других. Весь фокус в том, как не допустить этого. А потом я возвращаюсь домой, и мама говорит мне, что ей надоело готовить еду из мороженого цыпленка и консервированного соуса, а отец не устает повторять, сколько счастливых шансов он упустил в своей жизни, а Оливия заявляет всем и каждому, что я директор банка. Время от времени они начинают мне надоедать, но это не смертельно, к этому можно привыкнуть.
