Но время шло, и постепенно стало ясно, что отец не собирается давать ей достойное приданое. Возможных претендентов на ее руку становилось все меньше, и вот уже три года не появилось ни одного, так что Джулии в ее двадцать два года ничего не оставалось, как смириться с судьбой. Она никогда не выйдет замуж.
Джулия отложила перо и, встав, наклонилась и выпрямилась, разминая затекшее тело. На поясе зазвенели тяжелые ключи. Джулия добрела до постели, с облегчением отстегнула их и сунула под подушку.
Сняв пояс и стянув через голову платье, она сбросила мягкие кожаные туфли, сдернула шерстяные носки и, задув свечу, залезла на широкую кровать под балдахином. Там она со вздохом прижалась к теплой спине матери.
Джулия уже уплывала в сон, когда вдруг откуда-то с луга под стенами замка донеслись пронзительные крики лис, показавшиеся ей ужасно похожими на человеческие. Джулия в испуге вздрогнула. Подумав снова о чужом войске, высаживающемся на берег, она еще глубже зарылась под одеяло. Что она может сделать против вооруженных солдат в доме, где полно женщин, детей и стариков? Вот если бы у нее был муж, он защитил бы и ее, и ее людей.
На шестой день после того, как Джулия увидела корабли, тихим утром она поднялась рано, расчесала свои светлые, отдававшие в рыжину волосы, кое-как заколола их и натянула отсыревшую одежду. Затем разбудила мать и Эдвина, зажгла огарок сальной свечи и пошла по винтовой лестнице вниз в большой зал. Кенвард трусил следом в надежде, что его выпустят на улицу.
Джулия весело поздоровалась с Этельред, которая резала бекон, и со служанками Хильдой и Гитой. Девушки крошили капусту и турнепс. Ульрик, гревший руки у огня, приветливо кивнул Джулии головой. Она открыла дверь и с минуту смотрела, как Кенвард, свесив розовый язык и взглянув на нее разок благодарным коричневым глазом, помчался по белому от инея лугу.
После молитвы утро покатилось стремительно. Джулия позавтракала беконом и ватрушкой с творогом, запивая элем, который отец привез весной из Гастингса.
Перед обедом она улучила момент и, бросив дела на кухне, пошла на задний двор, где выращивала лекарственные травы. Сидя на корточках, она принялась выдергивать сорняки и срывать траву, которая уже была годна к сушке. Розмарина и фенхеля уже почти не оставалось, лаванды тоже, и она стала рвать тысячелистник, пижму и ноготки.
День стоял хороший, ясный и тихий, голубое небо отражалось в голубых глазах, когда она смотрела вверх. В такой день, думалось Джулии, даже самый грустный человек почувствует надежду, а может и радость. Джулия прислонилась спиной к холодной, хотя и освещенной солнцем стене, отирая со лба пот, когда раздавшийся крик заставил ее привстать.
