Йехан сжала его руки, давая понять, что она разделяет его боль и унижение. В глазах ее блестели слезы.
То, что сказал ее супруг, было правдой, думала она. Абдулла стал подлинным вождем племени. Начав с хитрости, а затем наглея все больше, он подрывал авторитет Наймуддина до тех пор, пока надобность в нем не свелась к нулю. Страстные, зажигательные речи Абдуллы против евреев воспламеняли мужчин, превращали их в его сторонников. И молодежь, и старики одинаково почитали его, и даже дети, к большому сожалению, подражали ему в своих играх. Его умение добывать оружие и боеприпасы, так же как способность совершать налеты на склады оружия, изумляло всех. А то, что он научил мужчин пользоваться этим оружием, разожгло в них жажду кровопролития, уходящую корнями в доисторические времена и заставляющую их ходить с высоко поднятой головой. Да, Абдулле удалось те, что не удалось ее миролюбивому Наймуддину: он сумел вселить в них чувство уверенности и гордости, разбудить их боевой дух. Благодаря одной лишь физической силе и присущей ему решительности Абдулла сплотил мужчин племени в единую воинственную группу, объединенную общей целью; число его сторонников увеличивалось, пока в конце концов Наймуддин не остался, пожалуй, единственным мужчиной, отказывающимся вторить призывам к войне против евреев.
«Как это похоже на мужчин, – мрачно думала она, – стоит оружию попасть им в руки, как они сразу превращаются в свирепых воинов».
А именно к этому и стремился Абдулла. Строя свое положение на страхе и ненависти к евреям, он сеял в душах других арабов эти чувства. Хотя Йехан ни разу не покидала пределы оазиса с тех пор, как почти тридцать лет назад они с Наймуддином возвратились из своего святого паломничества в Мекку, сколько здесь перебывало проезжих, которые рассказывали одну за другой истории о том, как евреи все больше вытесняли арабов с их земель! «Даже на расстоянии, – говорили они, – можно сразу отличить еврейское поселение от арабского. Еврейские поселения всегда зеленые и богатые, в то время как арабские неизменно серовато-коричневые или желтые».
«Разве это не является неопровержимым доказательством того, – утверждали они, и с не меньшей страстью, чем Абдулла, – что евреи вытягивают из земли все ее драгоценные соки, точно так же, как они вытягивают из Аль-Найяфа его драгоценную воду?»
Она вдруг подумала о первом еврее, которого ей довелось встретить. Как давно это было? Она не могла припомнить точно, но казалось, только вчера раненый одноногий незнакомец был их гостем в этой самой комнате и Йехан сама выхаживала его. С тех пор, говорят, еврейская община расцвела до неузнаваемости, в то время как для их собственной наступили тусклые, бесплодные времена. Создавалось впечатление, что еврей, которого она выходила, был ниспослан в Аль-Найяф для того, чтобы возвестить им, что судьба отвернулась от них и теперь наступают горькие времена, в конце которых их ждет погибель.
